Мы уже не станем лучше,
просто станем мы другими,
реже вспоминаем имя
наших давних добрых фей.
Ты меня пореже слушай,
я не старше и мудрее,
не сильней и не добрей.
Вспомни ритм колес вагонных,
перебранку-перепалку
мыслей и мечтаний вслед,
с бедами и горем салки:
– Не догонишь!
– Не догонят!
На оставленном перроне
не остался даже след.
В сером небе полузимнем
снег январский редкий гость,
жизнь с войною на "Авось",
хоть не холодно, но стынешь,
год закончился постылый,
но враги, как в горле кость.
День с тревогами усталый.
Из укрытий – одеяло.
Вновь любви и веры мало.
Вон, неприглашённый гость!
*
И рад бы зацепиться... но война.
А тишина – она ещё бывает,
но сразу от сирены убывает.
Её как будто тоже убивают.
Всё реже снится в кратких клочьях сна.
*
Дождь клюет с подоконника
зазевавшийся свет,
а зимы заоконие
лужами по земле.
И никто не пойдёт уже
в лужах кольца искать.
Темнотою наклонится
к мокрым окнам тоска.
*
Запах жизни становится всё темней,
чуть пестроты осталось, а в общем – серость.
Даже солнце, даруя любовь и веру,
очень вскользь проплывает над бренностью дней.
Только голуби вертятся, просят еды,
злобно толкаясь, клюют друг друга, как люди.
Всё неизменно и низменно: было и будет,
сколь не вливай в жизнь пафоса и воды.
Но продолжаешь любить их, кормить:
смотрят глазюками рыжими попрошайки,
с каждым днём всё больше голодная стайка,
Боже, ты тоже их под защиту возьми!
Сижу в темноте, обесточенная войной,
спешу отыскать меж постылых будней
то, что греметь и взрываться не будет,
то, что будет в мире со мной.
Знаю, что многим хуже ещё, чем мне,
но у меня только руки, а крыльев нет...
*
Кресты на окнах... запотевшая война.
Морозные узоры Запорожья.
Кресты бы поснимать... войну бы на...
С её кривой и безобразной рожей.
*
А у нас наснежило немного,
чайки и грачи летают к Богу,
спит за облаками тёплый Ра,
встанет – обогреет стылый рай.