Если посмотреть на себя сверху,
И обратить внимание на поведение,
Подвергнешься собственному смеху,
На такое необычное явление.
Потому что будешь схож на слёзные капли,
А ни на того индивида с твоей фамилией,
Лицо морщинистое, руки, как грабли,
В движении - аритмии обилие.
А думалось раньше - был при вечности,
Лёгок на бег, как-будто у юного,
Приятной, так сказать, внешности,
И, конечно, с глазами умного.
Настроения – тише того ветра,
По образу нежного «пассата»,
Из голубого мягкого фетра,
Напоминающего: «так и надо».
А ныне, из-за зловредной политики,
Дурной и впустую нахрапистой,
Жертв не придумает даже критика,
Души моей бугристой и лапистой.
Люди Сибири и дальше – Чукотки,
Заложники не снега – привычек:
Каждый себе считает ошмётки,
И ловит на завтрак морских птичек.
Центр далёк и толку от него мало,
Льды набегают на скалы мыса,
Библиотек в Уэлене поубывало,
Пространственность не имеет смысла.
А по Курилам шастают умные «блогеры»,
Высоким лицам лишь бы охрана,
Которая любит свои лишь «покеры»,
И не просыпается, как поэты, рано.
А умные поэты, надо сказать, тихи,
Копаются в мозгах своих и чужих,
Так как сейчас - все стихи их,
Проверенный властью – ОДИН СТИХ.
Тот, что называется по-старомо: «нате,
Я ваш страной от селе до селе,
Существую и живу на чёрном блате,
Дышу тихо-тихо и еле-еле».
А ночью, засовываюсь под одеяло,
Лежу там очень-очень смирненько,
Понимаю, придут и скажут вяло:
«Твоя опоздала гнилая лирика!»
И я соглашусь, лишь бы не тронули,
Как Лермонтова, потом Мандельштама,
Но не так, как нынче всех грохнули,
Большим современным ШТАММОМ.
Придумают: мол, умерли самостоятельно,
О насильственной смерти данных нету,
И допишут ещё обязательно:
«Место в архиве, чтению вето»
…………………………………………………………
Чутьё моё, ты поспи, пожалуйста,
А после одухотворённых Вёсен,
Когда и на нас никто не пожалуется,
Поэзией вялость народную сбросим!