Не загадывай как жить, просто живи,- мужчина стоял у окна и смотрел в одну точку.
Видел ли он что-то перед собой, сказать было трудно. Это оцепенение длилось уже достаточно времени и случилось после того, как хлопнула дверь за любимой женщиной.
Эхо от стука заметалось по комнате, не видя выхода. Обычно в подобных ситуациях под прицел попадает самое слабое место у человека - боль пронзила сердце. От неожиданно резкого укола оно задрожало, забилось в каком-то бешеном ритме и, не успев включить сигнал спасения, рассыпалось на самые мелкие осколки. Тысячи иголочек понеслиcь по сосудам и артериям. Тело горело, а в зеве этого пожарища стонала и просила помилования ничего не понимающая мужская любовь.
Наблюдательный художник, воспользовавшийся яркостью натуры, смог бы набросать великолепный этюд: внешне спокойный, даже несколько холодноватый и собранный мужчина, похожий на ледяной айсберг и одновременно быстро двигающиеся желваки почти на каменном лице, а в руках металлическая цепочка - ею он манипулировал, словно чётками монах.
Контраст внешности и внутреннего состояния на холсте оттенил бы обязательно силой мазков и комбинацией акварели - среди холода монохрома горящее ярко-красное, разбитое вдребезги, сердце.
А меж тем, внезапно на подоконник с улицы села маленькая синичка. Она быстро двигалась и что-то говорила, говорила. Наконец, взлетела на уровне глаз мужчины и клювом стукнула в окно. Тот от неожиданности вздрогнул, быстро задышал, и вдруг, заплакал.
А художник, продолжающий наблюдать сцену встречи двух одиноких родственных душ, уже энергично работал кистью. Маски спонтанно кружили по холсту, изображая вихри, и тут же дрожали под рукой мастера, изображая землетрясения.
Странно, это происходило, казалось бы в опустевшем теле человека, там, где когда-то билось любящее сердце.
Разбитое, кажется, без шансов быть собранным, оно жило. Разбитое, оно плакало слезами любви. Разбитое, но не теряющее надежды на жизнь, сердце давало знаки своему хозяину. Оно как будто говорило, что выдержит, ему только надо помочь - поговорить, согреть, а может просто помолчать и всё наладится.
Некоторое время мужчина прислушивался к себе новому и не знакомому. Как будто кто-то снимал камень с души и открывал в нее вход. Когда взор просветлел от мокроты, мужчина захотел посмотреть на птичку, свою спасительницу, но подоконник был пуст.
Последний штрих этюда - синичка, приведшая в чувство разбитое сердечко своей скорой помощью, уже щебечет где-то в другом месте. На лице стоящего у окна появилась улыбка, высохли слезинки. Вот разве что с сердечку надобна более длительная реабилитация методом тепла и ласки. Но и это поправимо - оно в крепкой броне мужской груди.