Стихи, содержащиеся в этом буклете, сочиненные больными, слепыми или почти слепыми, раздаются публике с целью укрепления веры в Бога. Те, которые частично описывают жизнь, которая была более чем наполнена дисциплиной, печалью, являются лишь проблеском многих тяжелых крестов. Оглядываясь назад, я могу только верить, что Отец счел меня достойным испытания, в то же время давая чудесные откровения о Себе и многие ответы на молитвы. Благодарение Ему, что я был проведен через огонь с непоколебимой верой во Христа, для того, чтобы доказать, что тем, кто твердо стоит в вере, не только будет дарована победа, но они будут приведены к большей радости и общению...
Отец, Сын и Святой Дух.
Жизненные битвы хорошо велись, победоносно сражались,
На Кресте будут выкованы богатые жемчужины;
Всегда полагаясь на Того, кто не знает зла,
Навсегда мы будем жить в стране сильных.
АВТОР.
Оглавление
*
Жемчужный крест.
Одинокий Плач.
Под Родом.
Ожидание, вечное ожидание.
Моей дочери.
Больница Провиденс.
Фотограф.
Полуночные мысли.
Какой-то маменькин сынок.
Подарок.
Ты Уотерс, скажи мне, почему.
Голоса приглушены.
Почему я люблю их.
Мои первые седые волосы.
Занавес жизни развернулся.
Избранный город.
Земля любви.
Потому что я хочу быть там.
Золотые ворота.
Надежда за гранью.
Служебная душа.
Переход.
Мир.Жемчужный крест.
***
Эфсимания, как часто, померкнув,
С кровоточащими сердцами, непрощенным грехом,
Крест с жемчугом и инкрустацией драгоценными камнями,
Божий дар любви, цена заранее уплаченная.
Эти драгоценные жемчужины когда-то были слезой,
Покаянными вздохами, надеждой, страхом,
Но бурные моря омывали и драгоценности росли,
Пока Крест не стал жемчужного цвета.
Бесчисленны жемчуг и ярмарка,
Если бремя утомленной доли;
И глубоко прошиты золотыми нитями,
Если улыбки мира подавляют наше горе.
Помочь Тебе, Христос, в спасении мира,
Забывая себя, есть редчайшая жемчужина,
Что ярко светится, когда исправляя зло,
Помогая душам в Тебе укрепляться.
Крест, который Ты так свободно нес,
Покрыт жемчугом молитвы;
На Кресте Любви все надежды останавливаются,
Каждый раз его лобзая инкрустируют жемчугом.
***
Одинокий Плач.
На меня обрушились ночные ужасы,
Я больше не вижу теней форм,
Глаза, задержавшиеся на объектах света,
Теперь навсегда закрыты днём ;;и ночью;
Проходит время, Я проливаю горькие слезы,
Устало ожидая эти долгие годы,
Часто просыпаясь от сна, не нахожу
ничего, кроме мрака — я беспомощен и слеп.
Всех земных радостей я почти лишен,
Нет радости друзей, я один остался,
Добрых сердец есть, хотя много, увы!
Посылайте мне любопытный взгляд, когда они проходят;
Один посетитель в день — маленький лучик солнца,
Лишь коснувшись моего лица, он с радостью бежит —
Принося мне новости о погоде и времени
И сладостные воспоминания о моем собственном солнечном краю.
Увезли детей моих из дома,
За заботу, им неведома материнская любовь;
Их улыбки и ласки чужим отданы,
Одинокой, в отчаянии, мое нежное сердце разрывается;
О! скажите мне, добрые ангелы, выздоровею ли я когда-нибудь,
Чтобы заботиться о моих детях и убитой горем матери?
Пока с грустью думаю об ушедших радостях,
О днях, подобных моему детству, из милости прошу.
Какой странной кажется тишина, какой чуждой Тому,
Кто упивался красотой, наслаждением и весельем;
Здоровый, счастливый и веселый, как май, со
школьными учебниками в руках я бы поспешил прочь.
Но, слушайте! Какие шумы я слышу?
В тишине странные фантазии пробуждают мой страх,
И страшные призраки сумасшедших пытаются
Вглядеться над моей кушеткой и заглушить мой крик.
Добро пожаловать, О! Смерть, не оставляй меня одного,
Будущее недоброе и надежды все летят;
В боли и тоске моя печаль невыразима;
В возрасте почти ребенок, но в беде состарился.
Но Бог по Своей милости одну светлую надежду дал —
Спасителя любить и упокоить в дорогом Небесах;
Там прекрасная музыка и многое прекрасное,
Пока голоса любимых с песней наполняют воздух.
*
Под Родом.
Блинд и беспомощный один я жду;
Путь кажется темным, а молитвы слишком поздними,
Моя измученная душа посылает крик:
Отец, спаси меня, прежде чем я умру;
Сохрани меня для детей моих малых,
Оставь им не грешить и не падать,
Посылая грустный зов,
Мать, вернись, мать!
Слепые и беспомощные дни проходят,
Больные и одинокие, оставленные умирать;
Тьма сгущается, когда я нащупываю,
Боясь жить, боясь надеяться;
Мне говорят о лучшей земле,
Господи, я не вижу Твоей руки,
Вокруг меня крадет ледяная полоса,
Спаси меня или я погибну.
*
Ожидание, вечное ожидание.
Вот,ожидая, мечтая, ожидая, каким-то текущим мистическим ручьем,
ожидая, надеясь, ожидая, сильные желания наполняют мой дух;
Ожидание, беспокойное ожидание, О! Могу ли я присоединиться к оживленной толпе,
Ожидая, терпеливо ожидая, чтобы право восторжествовало над неправильным.
Ожидание, томительное ожидание, когда медленно ползут часы,
Ожидание, грустное ожидание, незаметное для тех, кто проходит рядом;
Ожидание, ежедневное ожидание, с живым огнем в сердце и мозгу,
Ожидание, ежегодное ожидание, кажущееся лишь ожиданием боли.
Ожидание, стремление, ожидание, цель мудрости, которую я притворяюсь, победит,
Ожидание, плач, ожидание, вечное бремя греха Адама;
Ожидание, тщетное ожидание, гонка для быстрых и сильных;
Жду, вздыхаю, жду, изливая в песне свое горе.
Ожидание, страх, ожидание, пока тени сгущаются глубоко,
Ожидание, сомнение, ожидание, вниз по скалистым утесам они ползут;
Ожидание, тоска, ожидание, пока человеческие обещания не исполнятся,
Ожидание, доверие, ожидание, Иисус говорит, и всё стихает.
*
Моей дочери.
ЛИНИИ, ПОЛУЧЕННЫЕ ОТ МОЕЙ МАТЕРИ.
Дитя, холодные вечерние росы окружают тебя,
Лишенные твоего зрения,
И темные линии печали и испытаний окружают тебя
Днём и ночью.
Нынче я сижу так уныло и одиноко,
С тоской и болью на сердце,
И желая, чтобы была воля Неба, Я мог бы только
Один раз увидеть тебя снова.
Если бы так, Я мог бы вынести всю боль и печаль
Жизни и ее забот,
И не наполнить часов грядущего завтра
Вздохами и слезами.
Как и ты, многие надежды на грядущее я лелеял,
Когда свободен от жизненных забот,
Так и все мои самые светлые, нежные видения сгинули,
Как туманы в воздухе.
Я все еще надеюсь, что Бог по милости Своей
восстановит твое зрение
И позволит тебе, когда ты полностью исцелишься от своей слепоты,
Увидеть нас еще раз.
Но восстановить тебя или нет, одну надежду я буду лелеять
Дома и за границей,
Чтобы я мог покориться моей судьбе, хотя я погибну,
И уповать на моего Бога.
***
Больница Провиденс.
В нашей родной стране Больница стоит,
Ей хвалу я бы сказал слабо;
Мне он кажется великим, заключенным в узах любви
Сестрами милосердия кроткими.
Эти Сестры скромны, смиренны и святы,
Все стремятся повиноваться своему Богу;
Они наблюдают за бедными, во сне они, конечно,
Могут облегчить все их страдания.
Небесные благословения покоятся на них, когда они испытывают
Свою свободу от печали и греха,
И Бог поддержит их, и ангелы окружат их,
Пока они не обретут небесный венец.
Счастье мое, потерянное в мире бурею брошенной,
Утомленный и томленный от боли,
Я предусмотрительно пришел к Провидению по имени,
Где мое здоровье быстро восстановилось.
На языке, хотя мои мысли были бы слабыми, я бы сказал,
Моя благодарность безгранична
Моим медсестрам, пока они слепы, и врачам, таким добрым,
И владельцам земель Провидения.
*
Фотограф.
Снова проводя ночь с нитями света, солнце с сигналами смелыми,
Сверкнуло над луной, его помощник на высоте, и чудесную тайну рассказал;
Вместе они сделают фотографию матери-земли,
Когда полночь опустила шторы и, глядя на звезды, заперла ворота.
Я нарисую на твоем бледном круглом лице образ обширный, законченный,
Огромного размера, с дикими океанами и высокими и крутыми горами,
Бурлящими озерами, в то время как внешние красоты окутывают
Его зеленью природы и окрашивают корки золота.
Вполне довольная мыслью, прекрасная леди Луна весело рассмеялась
И просила тайну не раскрывать, а планировать все тихо;
Назначая час и продолжительность времени, устраивая место,
Затем пряча огни в полуночные колокола, когда земля проходила по ее лицу.
Раскачиваясь на серебристом аккорде, прикрепленном к куполу небес,
Туда и обратно среди морей звезд и миров духов неведомых,
Земля вперед неслась могучими скачками, измеряя пространство, и вскоре
В назначенное место и час она зависла около луны.
Но замыслы товарищей, светлых ей, были раскрыты,
С сильными телескопами и линзами, были миллионы на поле
Пятен и пятнышек, как осыпанный песок, феями, называемыми горе и человеком,
Которые с благоговением смотрели на чудесное зрелище, Земля, изображенная в лунной стране. .
Вдохновляющее видение громоздится громадными и плотными массами;
Куда ты пришел? ты, рваный клубок, выброшенный из времени, и откуда
Ты намерен проникнуть в царства бесконечных пространств и лет?
Ты устал от головокружительных полетов? Бушующие моря - твои слезы?
Тишина насмехается над вопросами, и падают только тени;
Картина заставила фей исчезнуть с предсмертными нотами, которые они зовут.
Видишь ли Руку, которая держит ключ? Затмение луны они поют,
Идите, народы, на свое ложе страны грез, и поразмыслите над этим.
*
Полуночные мысли.
В безмолвные часы полуночи, когда земля окутана снами,
я размышляю о моей настоящей жизни — какой она мне кажется заброшенной.
В часы бодрствования Я просматриваю каждую страницу, написанную в отчаянии и печали,
Затем обращаюсь к любимому дому моего детства за утешением и облегчением.
Среди величественных старых холмов стоял белый коттедж.
И среди раскидистых тенистых деревьев звучали песни смеющихся ручейков.
В том дорогом доме жили мои родители, мои братья большие и маленькие,
С дядями, тетями и двоюродными братьями рядом, и я был любимцем всех.
Но слушайте! Это зов моих детей, Я слышу их жалобную молитву,
В воображении я прижимаюсь теперь к мягким щекам и ласково глажу белокурые волосы.
Широкие моря могут катиться между нами, но мои дорогие будут жить храбро,
Быть может, прильнуть к моему сердцу или поцеловать могилу своей матери.
*
Какой-то маменькин сынок.
Боевой клич звучит громко, горн призывает к оружию,
Холмы и долины затянуты тучами, войска собираются в тревоге;
С ветрами смешаны воздыхания молитвы многих тонущих храбрецов;
Юноша, повинующийся зову долга, жизнь, которую дала его страна.
Слышен предсмертный крик мальчика-солдата среди грохота
брани; окруженный убитыми, он падает, чтобы больше не подняться.
Какой-то маменькин сынок! не имеет значения, одет ли он в синее или серое,
Если борется за правое или неправильное, спешит в могилу.
Среди ударов барабана и флейты, его подушка - всего лишь дерн,
Со сложенными руками и мраморным лбом, его душа возвращается к Богу.
Какой-то маменькин сынок отдыхает там, где плачут одинокие ивы,
И голоса доносятся с качающимися деревьями, пока ангелы смотрят, как он спит.
Вот идет по дороге пыльный бродяга покинутый,
Под согнутой и постаревшей фигурой рваный плащ скрывает,
С застывшим усталым лицом, в колокольчик он слабо звонит;
Воздух разрывается нотами жалости, тихонько поет ангел.
К этой застывшей природе годами не проявлялась любовь;
Его жизнь состоит из жестоких слов и не знает доброго тона;
И могли бы вы заглянуть в его прошлое, когда мать обняла своего мальчика,
Он тогда был невинен и справедлив - ее гордость, ее надежда, ее радость.
Она никогда не мечтала, что ее милый ребенок будет усталым бродягой,
Ибо над его задачами или юношескими играми он смеялся в детском ликовании;
Может быть, он и согрешил, но, о! Забудь, за страдания надо отплатить,
И чей-то мальчик теперь стал жалким, старым и седым.
В большом и позолоченном зале проводится дикое пиршество,
Громкие клятвы и смех разносятся по ветру;
Видно, как на улицу, шатаясь, выходит мужчина с опухшим лицом;
Он обращает свои свирепые и зловещие глаза, как друзья, которых он громко приветствует.
Какой-то маменькин сын пал низко, мы слышим прерывистый всхлип
Ангелов, годами наблюдающих, как его шаги отворачиваются от Бога.
Над ним часто молились чьи-то в дни детства,
Когда, качаясь от любви, Он не знал зла, Улыбающийся младенец лежал.
Некоторые материнские слезы текли свободно, и одинокие бдения продолжались;
У одних материнское сердце часто обливалось кровью, а другие хладнокровно спали;
Какая-то мать страдает из-за несправедливости, и ангелы печально плачут,
Когда какой-нибудь беспечный, своенравный сын посеет то, что должен пожать.
Эшафот высокий с распростертыми руками на той высоте мы видим,
Он ждет, чтобы лишить свою жертву жизни, ликуя жестоко.
Под дуновение зефира птицы вьются над душою в печали,
С тревогой взором выдыхая молитву. Будет ли Бог присутствовать и благословлять?
Какая разница, если он одет в грех, какая разница, если он дикий,
В гнуснейшей вине? Помните, что он чей-то ребенок.
Мы не можем сказать, как сильно он стремился избежать ловушки искушения;
Как часто он плакал на груди матери в своем отчаянии.
Как часто ее губы нежно касались его младенческой ямочки на щеке,
Как часто ее рука в любви ласкала безгрешные детские ножки.
Тогда, незнакомцы, остановитесь и внимательно слушайте; так могло бы быть и твое собственное,
Но Христос может свободно простить всех, хотя бы багряный был его грех.
Какой-то маменькин сынок! Сладкий рефрен дышит мягкими акцентами.
Какой-то маменькин сынок! Если загнулись и серые, если чистые или все отрицали.
Какой-то маменькин сынок! Мягкие колокольчики повторяют в грустном и сладчайшем перезвоне;
Какой-то маменькин сынок! Мать вздыхает; возможно, он может быть моим.
Подарок.
Он зовёт тебя, Дочь моя. Я слышу сладкий голос
Иисуса, нашего Спасителя, Он хочет сделать тебя Своим выбором,
Работать в Его винограднике, учить во имя Его;
Он даст вам силу вернуть потерянные души.
Я даю тебе, моя дорогая, жертву Тому,
Кто умер, чтобы искупить нас, чтобы спасти нас от греха;
Наполняйтесь Его духом, будьте сильными в борьбе,
Приводите души к Иисусу, во Христе есть жизнь.
И когда все закончится, и мы встретимся на берегу
Небесного прекрасного Иордана, чтобы никогда больше не расставаться,
С Христом, всегда присутствующим, чтобы успокоить слезы,
Всю боль мы забудем за эти скорбные годы.
Ты Уотерс, скажи мне, почему.
На скалах, где боролись морские волны, далеко от высоты того города,
Женщина шла среди теней и ждала утреннего света.
Женщина, целеустремленная, хотя и обремененная жизненными заботами,
Серебряные оттенки звездного света соответствовали нитям в золотисто-каштановых волосах.
ПРИПЕВ.
Но сердце ее и волны беспокойны,
Когда она думала о прошедших годах,
О том, кого она когда-то искренне любила -
Плакала, воды, скажи мне, почему,
Ты, воды, скажи мне, почему!
Старые скалы дают мне твою силу против ветров и дикой бури:
Передо мной борьба женщины, я бы хотел быть ребенком.
Давным-давно на прощанье было сказано: «Навсегда, любовь, прощай».
И жизнь слилась с долгом, О, воды, скажи мне почему!
В то время как жалобные моря взывают, мое сердце об одном томится:
«Найди любовь в добром служении», — вздохнули сладкие листья папоротника, «Вернись».
Тогда умолкни волны грустные, — пусть лучи надежды лучезарные
Наполнят мужеством сердце мое — Божья любовь всегда со мной.
*
Голоса приглушены.
Я стоял в мшистых подворотнях,
И думал о годах минувших;
Потом постучали в решетчатые окна,
Ничего не услышали, только мой вздох.
В доме было холодно и пусто —
Говорят, чужой дом;
Умолкли голоса родных,
Ушли любимые следы.
В воображении тогда я населил
Место движущейся жизнью,
Залы снова зазвучали
Смехом, песней и флейтой.
В объятиях отца я прижимаюсь,
Лаская мягкие, темные волосы;
Я прошу еще одну историю,
Или вдохнуть мою детскую молитву.
Мое сердце плачет, когда фантазия
Возвращает мне мать,
Ее любовная забота о тенях
Прошлая сладкая память.
Дом теперь блестит
Радостями былой сцены,
Мои братья любили так нежно,
И жизнь - счастливый сон.
Наш дядя, добрый и нежный,
Кузены, жизнерадостный, веселый;
Мои товарищи по играм зовут меня,
В школу мы его увезли.
Пробудившись от моих грез,
Время говорит о грустных годах,
Еще два десятка, и голоса притихли.
Течь же, вы, сдерживаемые слезы!
О, голоса приглушенные, где ты?
Незнакомец одинокий я стою.
Прощай, прощай, старая усадьба;
Прощай, сладкая мистическая группа.
Почему я люблю их.
Он расскажет тебе о Стелле, как она радовала часы,
Так часто зовя мать с усыпанными венками и цветами,
Голубыми глазами ласково глядя и весело танцуя,
Во время пения так весело или вприпрыжку, быть может.
Затем идет мой сын Эрнест, ласковый мальчик,
Такой верный и такой задумчивый, никогда ничего, кроме радости,
Всегда устойчивый и счастливый, глаза искренние и ясные;
Его дорогой голос такой веселый, мне кажется, я все еще слышу.
Я бы сказал о Марии, что она очень красива,
С манерами дамы и золотисто-завитыми волосами;
Она бранится и смеется мило, а все говорят,
С кудрями и длинными ресницами она еще будет красавицей.
Затем розовощекая Берта, чья забота о доме
И женские привычки вызывают редкие похвалы;
Маленькая, обаятельная девушка, чье большое, нежное сердце,
Вина делает тебя робким, твои слезы быстры.
Высокая, стройная Селеста, чье духовное лицо
И выдающиеся таланты могли бы украсить дворец;
Пять лиц прекрасны, глаза ярче драгоценных камней,
И сердца добрые и любящие, вот за что я их люблю.
Мои первые седые волосы.
Однажды среди коричневых локонов Блеснула серебряная нить,
Жизненные страницы, прошедшее и настоящее Я с удивлением тогда читал.
Я видел веселую деву, дитя безмятежно-белое,
Женщина, обремененная тяжким грузом, теперь поднимает свои первые седые волосы.
ПРИПЕВ.
О, серебристая нить, ты, нежный поцелуй времени,
Красоты юности уже в прошлом, теперь в прошлом.
Ибо вечер жизни неизвестен удовольствиям,
Это любовь, только любовь, которая будет длиться, которая будет длиться.
На темном пороге легла маленькая седая прядь,
И рассказала старую, старую историю вечно меняющегося дня;
В мистических порталах приближающегося к концу потока жизни
я стоял и смутно размышлял, была ли смерть всего лишь сном.
Я смотрел на белоснежную весть и думал об ушедших годах,
Надеждах, о раздорах, радостях, часто смешанных со слезами.
Скажи мне, ты, перламутровый оттенок, что встретит будущее?
Будут ли дорожки усыпаны розами, или чертополох разорвет мне ноги?
Шепот проплыл рядом со мной с нежным и тихим акцентом:
«Дитя мое, какова бы ни была твоя доля, если плевелы для тебя вырастут,
Твоя душа будет чистой и незапятнанной, венец на твоем лбу будет носить,
Он будет сиять белоснежными локонами, что когда-то у меня были орехово-каштановые волосы».
*
Занавес жизни развернулся.
Юношеские мальчишеские голоса звенят весело,
Двое детей ни с чем, как весело они поют
О тягостной заботе, их сердца, как птицы,
К горам часто парят на свободе, не колеблемые
Будущим и тем, что оно тайком приносит
Наслаждений, или горя, или жизни. горькие укусы.
Затененный крест всегда не видит,
Мысли порхают, как пузыри, на часто меняющемся море.
С детства весенние юноши с открытыми бровями,
Окруженные всей землей, Всегда позволяют
Завоевывать славу, а глубочайшее очарование жизни
Они пьют из источника насыщенного любовью бальзама.
Из несметных сокровищ они стремятся пожинать,
На справедливом тщеславии богатые урожаи приобретают,
Над этим видением в тайне бросают
Тень, которая поднимается, открывая крест.
С изумлением они смотрят на призрак такой белый,
Когда он мягко сияет серебристым светом,
«Среди тишины он умоляет - они останавливаются в полном ужасе
- Это Иисус, который зовет, Его Крест на их пути,
Крест, туманный от слез, с жертвами, чреватыми,
В то время как Глубоко инкрустированный печалями, Он
отделен от мира расширяющимся потоком,
Он ведет сквозь боль земных завоеваний.
Должен ли я? Разве я не могу? Каждый юноша спрашивал себя,
Поднимите этот Крест, обремененный истиной?
Должен ли затянувшийся страх юдоли бедности,
Насмешки друзей, если не будет почести,
Помешать нам принять обещание любви
Крестным путем - дар свыше?
Молча каждой жизни завеса развернулась,
К Кресту своему склоняюсь, в мир бежит.
На проторенной странице жизни нарисованы две картины,
Лица, однажды увиденные, созрели годами;
Цель каждого, своим любимым приданое,
И коллизии жизненные орудуют с силой.
Насыщенный был один со всеми земными похотями,
Свою душу он отдал в доверие князю земному;
Тот, кто нес Крест, всегда трудился за правду,
Идя с Иисусом, в духе воссиял свет.
Снова изображается в часто меняющейся сцене,
Во сне появляется шатающийся образ,
Сморщивший лицо от потворства грехам,
Вечность потерянная, к золоту нежно цепляющаяся.
Он променял свою душу на несколько лет жизни,
И погрузив могилу, ему нечего дать,
Нелюбимый и озлобленный, когда-то отказавшись
от креста, Сквозь туман печально блеснул и медленно удалился.
Наше видение еще раз развернуло завесу жизни,
И шло рядом с одним с несметными драгоценностями,
Не наморщив чело, хотя волосы белил,
Вечно блаженный, когда освободил земную заботу.
Крест, принятый им часто в слезах,
И смиренный шествие его сквозь жизненные годы мимолетные,
Дал сладкий покой, как знают только те,
Кто вкусил богатства, дарует любовь Христова.
*
Избранный город.
В звёздной вышине, далекой до горизонта, светлой
Крестный путь очерчен,
Скалистыми кручами, бесплодными среди невидимых опасностей,
Узкая прямая тропа дует ветром.
Вздыхающие ветры шепчут о жертвах, трудах,
И следы, где ступали пилигримы,
Багряны и омыты слезами, где трещины разорваны,
Духи боли бродят странные.
Женщина в печали когда-либо созерцала этот Крест,
Явленный на заре ее жизни,
Идти через горы одной через бурю
означает страдание и утомительную борьбу.
«Среди ловушек сомнений и преград высоких,
Долина, называемая Долиной Восторга,
Предстает перед ее взором, ее красоты сияют
Очарованием, все манящее взор.
Его луга окрашены золотыми огнями,
Невозмущенные его воды, Они звенят
Гармоничным пением, а мир обвенчается танцем
Под музыкальный ритм и ритм.
Красное вино течет свободно, с звоном золота
Шутки смешиваются с веселым смехом,
В Долине Восторга веселые пиры и балы
Быстро превращают ночь в день.
Женщина, очарованная ослепительным зрелищем, —
Но святость любит и праведна —
Назад к горам она обращает свой взор,
Там, сквозь туманы за вышиной,
мерцает сверкающий блеск сверкающих драгоценных камней шпилей,
Жемчужный город за кручами;
Но Голгофский Крест - путь к ее вратам,
В печали она горько плачет.
В Долине Восторга кажется земной покой,
И свобода от печали и боли;
Но мольбы Иисуса обращаются к ее сердцу,
В городе правит Лавлайт.
Его дух, столь нежный, течет добром,
С самыми добрыми знаками любви;
Обещание, которое Он дает за пределами слез —
Вечное пребывание наверху.
В Город Святых она умоляет своего Господа:
Помоги мне войти по милости Твоей;
Не дай мне соскользнуть с глубокой пропасти,
Заложенной для всех в Долине Греха.
Затем путешествие в Звездный мир она находит полным терний,
Стесненная заботами жизни на пути,
Пока она не закричит: «Спаситель, хотя и спасая Свой Крест,
Его бремя очень тяжело нести».
Жизненные обязанности требуют принесенного в жертву сердца
Испытаниями, огражденными с обеих сторон,
Но красота небесных святых с любовью,
Я жажду тебя, что бы ни случилось.
Спасителя Своего поддерживая, враги падая на пути,
Она доверчиво торопит свое бегство,
Когда грех весь сдался и возложен на Крест,
В мире со Христом входит Лавлайт.
*
Земля любви.
Нам рассказывают о прекрасной стране любви,
О ярких особняках, украшенных драгоценностями, в голубом небе над головой;
Особняков, сверкающих бриллиантами и золотом;
В то время как воздух сладких ароматов окутывает их прекрасные стены,
Небесной музыки, мягкой, волнующей, божественной,
Фонтаны, которые сверкают, и яркое солнце, которое сияет,
Птицы с веселым оперением с песнями наполняют воздух,
Все цветы прекрасны, и короны с редкими драгоценными камнями.
Все это нам рассказывают и многое другое,
О прекрасной Небесной Иордании, вечнозеленом берегу;
Его золотые ворота всегда приоткрыты,
Где падает огромное бремя, которое мы несли до сих пор;
Ангелы в сияющих одеждах приветствуют нас дома,
Радостно ведут нас по прекрасным полям бродить;
Небо, живое сладкими хвалами, зазвенит,
Мы склоняемся перед престолом нашего Спасителя и Царя.
Благословения там даруются только для всех,
Нет больше напрасных сожалений, нет больше слез, Нет
сердец, которые бы страдали, Нет грехов, в которых нужно каяться,
Нет расставания с друзьями, нет обид на обиды,
Нет просьб о хлебе, чтобы дать камень. ,
Нет игольчатых пальцев, которые болят до костей,
Из этой прекрасной земли все житейские заботы улетели,
Царица счастье царит и любовь ее венец.
Потому что я хочу быть там.
Д ухо Отец Небесный, к Тебе я вознесу
Прошение и возглашу Твою обильную хвалу.
У Твоего престола благодати я хотел бы вознести одну молитву:
Возьми меня к Себе, ибо я жажду быть там.
Дорогой Спаситель, умоляю тебя, Ты нежен и добр,
Излучая любовь, Ты можешь найти для меня
Безопасное место отдыха, свободное от всех забот;
Прижми меня к Твоему сердцу, ибо я жажду быть там.
Прекрасные ангелы света, которые сладкими мелодиями
Превращают прекрасные дома в небесное убежище,
В счастье чистом, полной части я бы разделил,
Я пришел бы в ваш дом, ибо я жажду быть там.
Хотя удовольствий мало, а надежда — лишь имя,
Пока мирское царит над всеми вещами одинаково,
Наши радости — в мечтах о светлом Эдеме,
я убегу в Твой покой, ибо я жажду быть там.
Я устал от жизни, отягощенный, наполненный день,
На берегу беззвучном в покое блуждал я,
Забыв всякую скорбь о Христе понесет,
Возьми меня к Иисусу, ибо я жажду быть там.
Золотые ворота.
С Когда-нибудь золотые врата поднимутся,
Я не знаю, как и когда это будет,
Моя душа, единственный бессмертный дар,
Будет стоять у неизменного моря.
ПРИПЕВ.
Поднимитесь, врата, врата златые,
Душа бы пред престолом предстала;
Поднимитесь, врата, златые врата,
Звените, колокола, восторженным голосом.
Когда-нибудь свет этого бедного мира померкнет,
Я пойду один неведомым путем,
Но Христос мои грехи давно уже заплатил,
Мой дом был куплен в день Пасхи.
Когда-нибудь серебряное облако рассеется,
Пока слава чиста мой дух трепещет,
Мы увидим наших друзей, хрустальное озеро,
Покойся в сладком покое у освещенных любовью ручьев.
Когда-нибудь мой крест станет венцом,
Когда-то мои слезы будут драгоценностями,
Когда-то все сомнения Христос рассеет —
Да будет благословенно время, вечность!
Надежда за гранью.
р Звеня, о колокольчики, в тихом размеренном перезвоне,
Сладкие мелодии дышат в ритмической рифме,
Ветры ропщут издалека,
Ибо тот, кого мы любили, идет через перекладину.
Звените тихонько, колокола, душа в пути,
Чтоб не тревожила неблагозвучная ложь;
В мире он остановил бы реку, текущую
Над скалами, багряными от горя человечества.
Медленно звените, О, колокола, безжалостный сон смерти
Нетерпеливо катится, сводя с ума поток;
Страдалец вздыхает о гавани отдыха.
И жаждет быть отнесенным в дома для блаженных.
Задумчиво звените, колокола, молитва возносилась бы
К Отцу любви, эту душу подружить.
Во время ожидания над морем разносится голос:
«Слыхал ли ты о Христе? Он говорит — Я — Он».
Звените мирно, колокола, странника успокаивайте,
В колыбельной песне, как в колыбели юности;
Никаких шепчущихся сомнений, никаких вопросов о том, откуда,
Изливающихся на землю, о любви, зовущей отсюда.
Звените радостно, колокола, не бушуют теперь бури —
Крестом Долина Смерти освещена.
Звените радостные, счастливые мелодии самой богатой песни любви,
Наш милый бежал с небесной толпой.
Служебная душа.
О В прекраснейших границах Ханаана, в мыслях, казалось, я стоял,
Я оставил свой разбитый дворец ради этой долгожданной земли.
На земле по мне скорбят, друзья плачут грустно и низко,
Казалось, рыдали колокола, Моей радости там никто не мог знать.
ПРИПЕВ.
Всемилостивейший Царь, Единый Владыка в Трех,
Все Небеса в гимнах звенели,
Осанна, хвала, торжествующе,
Радуйся за погибшего Христа победившего.
На земле близкие вздыхали вокруг моего пустого кресла,
Воскресшего Господа нашего забывая, улыбки превращались в строки заботы;
На небесах волны радости катятся от ворот к воротам,
И Христос преобразил ныне мой дух в служащую душу.
Из красот царства Христова я ночью пришел на землю,
Своим шептал утешенье, дышал небесным светом;
Я витал рядом со старцами, скорбевшими до конца,
И успокаивал беспокойный сон тех, кто не знал друга.
В убогие жилища, где побледнели материнские щеки,
Я поцеловал угасающий лоб и заглушил младенческий плач;
Мужской гнев умилостивил, утомленным труженикам Улыбнулся
приветствием и сказал им, что Христос пришел на землю спасти.
Не стенайте, колокола, но радостно звените ваши христианские души,
Вечность, вся дивная, им ярко раскрывается;
От смерти к жизни они меняются, пусть славы плывут вдали,
Наши любимые, наши потерянные наблюдают за приоткрытыми воротами.
Переход.
Т Дом моей души, измученной и
измученной И скалами былых времен пронзенной,
Окна помутнели, И клавиши
Немы к шепоту ветра.
Столбы дрожали; кувшин
Наполнялся до краев, Наполнялся
Ношами, часто швырялся в источник,
И ворота были затворены навеки.
Старый замок надежд и бурь,
Я прощаюсь с тобой с любовью,
Ты часто укрывал меня от ливней облаков,
Яростных ветров, дующих на тебя.
Моя душа сейчас поднимается на крыльях
И летит через земное пространство,
Среди планет, все сияющих звездным светом,
Я стою с моим Господом, лицом к лицу.
О, Владыка, я плачу, старый храм,
Который Ты дал на земле, ушел,
Я пришел к Тебе бездомный, без крова,
Есть ли место в Твоем хороме сегодня?
Я оставил Мать-Землю на ночной страже
И отправился один к твоим вратам,
Смилуйся надо мной, дражайший Владыка,
Не слишком ли поздно я умоляю тебя о прощении?
Дорогой Учитель, тяжелые испытания преследовали меня,
Мои ноги часто соскальзывали на пути,
Искушения и сомнения, подавляющие,
От Тебя, часто вводили меня в заблуждение.
Мой крест часто был усыпан розами,
Только спрятав лукавый, жестокий шип,
Моя усадьба, построенная из одного праха,
Рассыпалась; сегодня я родился.
Только что родившийся в свете твоего королевства,
Есть ли дом в твоих владениях, чтобы дать?
Усадьба, чтобы заполнить с любимыми,
Где с Тобой в мире мы можем жить.
Я знаю, что мой дух запачкан землей,
Я бы омыл его в этом потоке,
Я пришел, о мой Спаситель, весь разбитый,
Неужели надежды только сон?
Он повернулся с сострадательным взглядом,
Его голос, как сладкие воды и низкий,
Мое дитя, Я построил для тебя дворец,
Который ни время, ни грубые ветры не могут разрушить.
Я наблюдал за тобой во всех твоих странствиях,
Ен, когда твой дом из глины рухнул;
Я жду твоего стука в наши ворота,
Слышал, как ты слабо спрашиваешь: "Все хорошо?"
Когда сомнения нападут, я бы прижал тебя,
В печали часто стоял рядом с тобой;
Я подавил безумные волны, когда они разбили тебя,
Душа, звони в колокола небес и пребывай.
Твои стопы упадут в мягкие места,
И зеркальные воды не смогут бродить;
Твоя родня, твой Отец, встретит тебя,
К миру, красоте, любви, - добро пожаловать домой.
Мир.
Друг, перед Тобой преклоняю колени
В благодарности и любви,
Грустные, томительные годы я искал, взывая
о помощи свыше.
Мои крики казались дикими, как бесполезными
Пред Твоим карающим жезлом,
Мой дух в борьбе часто не доверял
Тебе, о мой Боже!
Когда потоки печали захлестнули меня,
Твоей руки я не мог видеть;
Тогда Ты, когда сердце и силы уступали,
Повелел мне прильнуть к тебе.
Сила от Твоего обещания дала выносливость,
Чтобы остановить, пересечь поток;
Я благодарю Тебя; Покойся с блаженной уверенностью в
очищающей крови Иисуса. Мэри Элис Уолтон