Какая-то зимняя тьма в этой весне,
Я пальцы обжег, но это было во сне,
Когда я трогал твое знакомое лицо,
Я не мог узнать, а меня брали в кольцо.
Я проснулся и сразу пошел к врачу,
Я сказал, что устал и ничего не хочу.
Но он украл надежду, ведь это был вор,
А врач лор предсказал голодомор.
А врач офтальмолог сказал иди и смотри
Здесь некуда деться, из себя изнутри.
Правда, некуда, я заперт в цементе,
Вроде двигаюсь строем, а вроде на месте.
И вроде бы есть земля под ногами,
Но она сырая и готова стать ямой,
И она везде такая, куда не беги,
На холме, в пустыне, на дне реки
Ветер тушит вишню, что горела целый год,
Волны гасят ветер, что я терпел, любя.
Я вспомнил эти волны околоплодных вод
И теперь, мне кажется, я узнаю тебя.
Теперь я знаю, ты всегда была рядом,
Была моей тенью, была моим ядом,
Каждый день, столько ядерных лет
Я всегда был у тебя на обед.
Не только я, любой, кто здесь есть.
Это не делает ближе, не делает честь,
Не меняет нашу вечную зыбкость,
Но у нас одна артериальная жидкость.
Хочешь стреляй в меня, хочешь топи,
Экзистенция вычислит тебя по айпи.
Голодная бездна смотрит сквозь зрачки,
Собирая нас, как мозжечка клочки.
Если хочешь вставай, если хочешь ложись,
Хочется в небо, тогда тебе в высь.
Если хочешь быть целым, умерь свою прыть,
Я не знаю что делать, наверное — жить.
Ветер тушит вишню, что горела целый год,
Волны гасят ветер, что я терпел, любя.
Я вспомнил эти волны околоплодных вод
И теперь, мне кажется, я узнаю тебя.