Гербарий
Настала осенняя сказка:
в лесу тишина и покой,
пришла, поспешая, развязка,
легла, распластавшись строкой,
на кроны деревьев зарёю,
украсив цветастым листом.
Под чувством красу я зарою,
оставлю её на потом.
И долгою ноченькой зимней
я стану разглядывать лист
на фоне беспечности синей,
он золотом чистым лучист –
меня озарит и покоем
одарит в пургу и метель,
и чувства душевно отроет,
снимая наплывы с петель.
И опять
Вот и выпал снег на поле,
на дороги – гололед.
И опять так много боли.
И опять нас били влет
ротозеи от бесстыдства
с беспардонностью властей
и с присущим им ехидством.
Промерзая до костей,
понимаю – жизнь печальна
в серебре осенних стуж,
те, что бьют по наковальне,
ты их в поле обнаружь
за изгибами веселья
звучной изморози дня,
нарисованной пастелью
без печального огня.
Из плачевных состояний
есть не выход, а тоннель
перламутровых сияний,
в звоне падает капель
на бумагу откровений
из подтаявших небес
опечаленных мгновений,
независимых чудес.
Усмиряет
А мне нравится ветер с метелью
и мороз не трескучий в ночи,
что рисует на окнах пастелью,
усмиряет, как может, лучи.
Серебрится в тумане рассвета
снеговая завеса в туман –
невесёлая песня Поэта,
не какой-то там в жизни обман.
Средоточие странности этой
не ложится строкою в тетрадь,
и мне кажется, даже при этом,
невозможно ему сострадать.