Это день, когда мухи просыпаются на полуслове
и лежат, ошарашенно, на подоконнике, сотрясаясь от речей,
только это не речи, а дрожание фрагментов озадаченности,
которые внезапно обрываются,
как будто вопрошающий застрелен.
это один из многословных дней,
когда с их зимних обиталищ падают на шторы,
шипя при падении, ощущая себя старыми окурками,
возвращенными к жизни ветром из какого-то обугленного мира
и как их крылышки, чуть более чешуек помертвевшей кожи
донесли их к почерневшим, бестелесным вопросам:
какую грязь мы посетим сегодня?
какую грязь мы снова посетим?
они поднимают свои головки к прошлому и немного ползут,
пробуют свои сломанные мысле-машины,
возвращаются со своими изношенными словами:
куда не полетим, там ждет жужжащая, ужасная ловушка
и теперь, не можем ясно мы сообразить до следующей зимы
что мы должны?
какую грязь должны мы посетить?
Flies
This is the day the flies awake mid-sentence
and lie stunned on the windowsill shaking with speech
only it isn't speech it is trembling sections of puzzlement which
break off suddenly as if the questioner had been shot
this is one of those wordy days
when they drop from their winter quarters in the curtains and sizzle as they fall
feeling like old cigarette butts called back to life
blown from the surface of some charred world
and somehow their wings which are little more than flakes of dead skin
have carried them to this blackened disembodied question
what dirt shall we visit today?
what dirt shall we re-visit?
they lift their broken thought-machines
coming back with their used-up words
there is such a horrible trapped buzzing wherever we fly
it's going to be impossible to think clearly now until next winter
what should we
what dirt should we