Итак, во Владивостоке я попал в "учебку" Радио-Технических Войск Противо-Воздушной Обороны страны (это был осенний призыв 1977 года).
Когда в каптёрке получали вещи первой необходимости, привезённые с собой (зубную щётку, бритвенные принадлежности, мыло, бумагу, ручку, конверты) я попросил ещё альбом и карандаши. Сержант спросил:
-- Рисуешь?
-- Да. Занимался в изостудии.
-- Хорошо, бери.
Месяц мы проходили курс молодого бойца (рисовать времени практически не было) и только потом приняли присягу и начали обучение по военной специальности. Я попал во взвод телефонистов ЗАС (Засекреченная Аппаратура Связи). Обучаться надлежало оставшиеся пять месяцев.
Однажды я зашёл в бытовку подшить и погладить воротничок, увидел, что мой земляк Иван пишет на обтянутом ватманом планшете какой-то текст тушью плакатным пером. Я встал рядом и наблюдаю, как он это делает. Шрифт совсем немного отличался от чертёжного шрифта, а так как в училище и школе у меня были отличные оценки по черчению, то для меня это особой сложности не составляло. Главное, понял, как надо работать плакатным пером.
Зашёл в бытовку энергичный Спиридонов, сержант-инструктор из нашей роты.
-- Что смотришь? -- спрашивает.
-- Так, интересно.
-- Сможешь так написать?
-- Смогу, -- говорю (хотя до этого никогда плакатного пера не видел).
-- Пошли со мной.
Отвёл меня в Ленинскую комнату, где обычно проводились политзанятия, положил передо мной чистый планшет, обтянутый ватманом, дал все принадлежности.
-- Сначала надо разметить заголовок, чтобы был чётко посередине, вот как на этом плакате. Это тебе будет образцом шрифта. Вот этим пером напиши "Воинская присяга". Выручай, брат, дембельский аккорд, зашиваюсь. Через полчаса зайду проверю.
И улетел куда-то. Написал, сижу, жду. Забежал Спиридонов.
-- О, отлично. Разлинуй под текст и иди отдыхай, завтра продолжим.
На следующий день примерно с час я корпел над планшетом, пару раз заходил Спиридонов, проверял, всё ли в порядке. Минут через пять снова открывается дверь, входит начальник штаба майор Тихонов, вполне соответствующий своей фамилии (спокойный, интеллигентный, больше похожий на начальника отдела в каком-нибудь НИИ, а не на военного). Я встал, представился.
-- Чем занимаетесь, курсант?
-- Пишу воинскую присягу, товарищ майор.
-- Давно пишете?
-- Около часа.
-- Неплохо, неплохо...
Рисуете? Чертите?
-- Так точно.
-- Хотите в штабе служить художником-чертёжником? Есть вакансия.
-- Наше дело солдатское. Где прикажете, там и буду служить.
Через два или три дня меня по телефону вызвали к начальнику штаба. В штабе дежурный подвёл меня к двери и постучал.
-- Войдите.
Дежурный подтолкнул меня. Я зашёл, доложил:
-- Здравия желаю! Прибыл по вашему приказанию.
-- Здравия желаю. Следуйте за мной, покажу ваше место службы.
Я понимал, что сама судьба повела меня и противостоять ей всё равно, что плевать против ветра.
Мы прошли метров 20-25 по коридору и он остановился у двери без таблички, отворил и распахнул дверь, впуская меня. В кабинете стояли два длинных, около трёх метров, широких стола, за каждым из них по паре деревянных крепких стульев.
Он показал все принадлежности для работы, потребовал составить список, если ещё что нужно, показал что делать.
-- До ужина можете работать. Ключ остаётся у вас. На ужин не опаздывать, пойдёте со взводом.
И вышел.
Первые полгода служил так: с утра и до обеда со взводом ходил на учебные занятия, а после обеда и до ужина -- в чертёжку.
Как-то, уже ближе к выпуску, командование устроило учения. Приехали в нашу часть офицеры всех войск ПВО и нужно было для них срочно выполнять всякие планы, предписания, схемы дислокаций и прочую документацию на плакатах размером два на три метра, чтобы с дальних мест могли всё увидеть и прочитать. Со всех рот вызвали на помощь мне художников. Из рулонной бумаги мы склеивали большие простыни, крепили к ним рейки сверху и снизу, размечали, писали и чертили на больших столах. Плакатов нужно было много, в моей каморке всего два стола, остальные работали в актовом зале на полу (там был всего один стол). За все плакаты отвечал я. Следил, чтобы не было ошибок. Часто не успевали к следующему дню приготовить серию плакатов в рабочее время, приходилось навёрстывать за счёт сна. Иногда спали по 4-5 часов. Во время этой работы окончательно усвоил различные шрифты, научился писать быстро и уверенно.
Конечно, мы все художники перезнакомились, подружились и потом в моей чертёжке стали собираться в свободное время. Сам собой организовался клуб по интересам.
Как правило художник -- человек начитанный, любознательный, интересная личность. Мы учились друг у друга, делились опытом. Ведь рядом с нами не было мудрого учителя, наставника. Каждый делился своими умениями .
Когда отслужили полгода, сдали экзамен, каждый из нашего взвода получил третий класс телефониста ЗАС. Весь взвод после окончания учебки отправили в войска по разным точкам, где требовались телефонисты, а меня оставили в штабе художником. Ротных художников тоже оставили. Мы продолжали встречаться.
Прибыл весенний призыв 78 года. Пока они проходили курс молодого бойца, мы служили: ходили в наряды, в караул. Часто ходили, свободных людей, знающих службу, не хватало, молодым автоматы до принятия присяги не положено было выдавать.
По принятии присяги молодым пополнением, художников освободили от нарядов и караулов, началась будничная работа. Мне в чертёжку прислали помощника, сельского парня из Кустанайской области Саньку Хуторного. Оставшиеся полтора года прослужили бок о бок. Сдружились. Общаемся до сих пор.
Отслужив около полутора лет за отличную работу и службу наградили меня очередным десятидневным отпуском с выездом на родину. Плюс 14 суток давалось на дорогу туда и обратно. Я телеграфировал домой, чтобы выслали денег на самолёт, в кассе аэропорта предъявил мобилизационное предписание на поезд, доплатил недостающую сумму и уже через сутки был дома. Прямой самолёт был только до Целинограда, оттуда поездом до Караганды. Назад добирался так же. Таким образом отпуск вместо десяти суток продлился до двадцати двух. Разумеется, за время отпуска не раз бывал в студии. Общались, рисовали, гуляли после занятий. Как было приятно вновь погрузиться в атмосферу студии. Анатолий Алексеевич порадовался за мои новые навыки и знания.
По приезду в часть после отпуска, вскоре меня направили в командировку в Хабаровск для участия в оформлении выставки войск ПВО Дальневосточного военного округа. Я оформлял стенды радиотехнических войск. Там встретились с Васей Грицюком, который ещё на пересылке остался в Хабаровске, он оформлял стенды истребительной авиации. Вася удивился и обрадовался, никак не ожидал меня там встретить. Обнялись. После рабочего дня часто гуляли вместе. Пообщались душевно. В целом от этой командировки впечатлений хороших осталось много. Многому в работе художника-оформителя ещё и там научились.
Выставка прошла замечательно, подполковник, который курировал оформление всей выставки, был доволен.
Уже в конце службы мы с Кадимовым Кадимом, художником из второй роты, узнали, что демобилизованным из армии при поступлении в ВУЗ полагаются льготы, принимают вне конкурса, только нужно взять направление из воинской части, где служил. Мы попросили начальника штаба майора Тихонова дать нам такое направление на поступление в Махачкалинский пединститут на художественно-графический факультет. У нас в Караганде в то время такого института не было. А в Дагестане, откуда Кадим родом, такой институт существовал. Кадим демобилизовался на месяц раньше и успел воспользоваться направлением и поступил на рабфак. Выпускные экзамены после окончания рабочего факультета приравнивались к вступительным экзаменам.
После демобилизации из части до дома я добирался неделю, была нелётная погода, ночевал в аэропортах и на вокзалах. Заболел. Приехал домой, переночевал и наутро отец повёз меня в больницу. Месяц там пролежал. Вылечили. Но в Дагестан, увы, вовремя не попал. Кадим уже учился.
Выписался из больницы и поехал к Анатолию Алексеевичу в студию за советом.
-- Ну, ничего, бывают в жизни огорчения. Устраивайся на работу, лучше художником на какую-нибудь шахту, там бывают нужны такие специалисты и заработок приличный на производстве. Опыт такой работы у тебя уже есть. И будем готовиться, если и дальше планируешь заниматься.
-- Конечно планирую.
На том и порешили.