чёрная кошка плющом ногу обвивает,
ну же, родимая, пусти меня прочь.
она превращается в женщину и ростками плюща этого на фортепьяно играет,
подпевает луна, и звёзды ее дочери.
а мне снится сон, что брожу под храмом,
купола мысль достраивают.
будто из колокольни Бог предоставляет свой мрамор,
и я по лестнице мраморной в свой счастливый май, июнь, июль.
как на руки посмотрю - позолочены,
как на ноги - в ядовитом плюще.
мой друг сказал мне, я озабочена,
озабочена плавать мошкой в чужом вине.
и испивать вину, красную, сухую,
плестись, интрижкой, стыд смешивать с кьянти,
а мне бы рядом хотелось бы лишь душу родную,
и чтобы реже промокали мои глаза телячьи.
доползаю до света,
ангелам наказываю снять дикий плющ.
я не прошу, ни крова, ни на полдник сладкого ренета,
я тихо, на коленках, обвитых им молюсь.
ангелы поджали крылья,
срывают аралиевый, он прорастает вновь,
благодарю, прощаюсь, целую руки деве Марие,
но в жилах закипает кровь.
ноги пухнут, краснеют,
в глубоких ранах, колени и ступни.
я произношу слова прощения,
для всех, у кого от меня были слёзы мутные.
но ничего не меняется, истина где-то витает,
и вдруг накрывает меня неожиданной икотой.
когда я прощаю себя, плющ отступает.
растение шепчет, «наконец-то свобода».