(предыдущая глава из романа «Купеческая вдова»
http://stihi.ru/2023/02/17/2394
«14. Со мною жизнь и смерть сверял»)
«Насколько несуразны были сборы
У здания сената в поздний час,
Настолько же огромны были шоры
У форменных безумцев каждый раз,
Когда я обещал глупцам прощенье
За то, что вспять вернутся, как с ученья.
Глупец совсем не значит, что храбрец, –
Досадовал скакавший во дворец
Печальный император. – Крови много.
Зато успели мы до темноты
Мятежникам отрезать все ходы
Туда, где подошла бы к ним подмога.
Расследовать придётся нелегко,
Ведь центры глубоко и далеко…
Всех недоброжелателей я знаю.
Сперанский, кстати, тоже среди них.
Его я прищемлю: по указанью
Войдёт он, как послушный ученик,
В Верховный суд, суровым приговором
Карая тех, кто стал мятежным вором.
Да так вот я и сделаю, глумясь
Над тем, кто свёл с изменниками связь.
На каторгу кого ссылать судебно?
Чьи головы рубить, как кочаны?
Мордвинов, Милорадович – они
Едва ли к взбунтовавшимся враждебно
Относятся: масоны – корень зла!
Ботву же… ситуация снесла.
Подобен бунт изменам вероломным.
За всё ответит каждый инсургент.
Присмотримся и к картам их краплёным».
Дворцовые ворота на момент
Прохода через них царя к сапёрам –
Ему «ура» кричавшим горлодёрам –
Немало успокоили его.
Сапёры в сборе. Вид их боевой
Навёл на императора весёлость.
«Мои сапёры, вы со мной, я – ваш!
И нам любой нестрашен антураж!
У вас есть чувство долга, разум, совесть.
Благодарю за службу в тяжкий час»! –
Воскликнул император, не кичась.
* * *
«Добившись верности сената,
Сбив заговорщикам прицел,
Я хладнокровен был, где надо,
И потому остался цел.
Со смертью сблизился приватно, –
Тут Николая неприятно
Стал пост-синдромный бить озноб. –
Прямолинеен, не Эзоп,
Как император не бездарен,
Надеюсь, буду я и впредь.
От эйфории б отрезветь!
Судьбе премного благодарен
За утешительный итог.
Я справедлив, но в меру строг…»
. . .
«…Случилось худшее – я этим
Отечество законно спас.
Вклад мой убойный стал конкретен.
Мне в храм бы – весь иконостас
Молить с душевной глубиною, –
Для императора ценою
Убийства подданных настал
На фоне трупного пласта
Час перелома: за спиною
Пальба и визг картечи, вой
И крики боли, а живой
И впасть готовый в паранойю,
Живой каким-то чудом царь
Пороховую нюхал хмарь. –
Жуть! Заговорщики до гроба
Могли Россию довести!
Посмела думать бы Европа,
Что бунт, хаос у нас в чести,
Что больше нет у государства
Надёжной силы, а коварство
Гвардейских и армейских крыс
Крушить легко с дворцовых крыш
Начнёт Российскую державу.
Опять на нас со всех сторон
Враги пошли бы и урон,
Взяв Ригу, Гельсинфорс, Варшаву,
Нам нанесли бы посильней
Чем Бонапарт бы мог, ей-ей!
Послов дотошных европейских
Собрать на завтра предстоит.
Внушу в своём победном блеске:
Порою град Петра знобит
В борьбе с дурными сквознячками,
Но пусть с лорнетами, очками
Удостоверятся послы,
Что лишь тщеславные ослы
Из молодых аристократов
тупой затеяли мятеж.
Найти в солдатской теме брешь –
Пустая времени лишь трата.
В солдатах армия верна
Царю, а с ней сильна страна.
Вот так на Францию соседи,
Когда в ней плебс устал плясать,
Бросать решили дружно сети –
От революции спасать.
Сочли, раз нету крепкой власти,
Пора рвать Францию на части.
Все получили по зубам,
Потом и те, кто по стопам
Пошли за первыми нахрапом.
Французов спас Наполеон.
А если к нам со всех сторон
Пошли, ликуя, мол, пора бы,
Пока царя в России нет,
Лишить её былых примет…»
Припомнил Николай свой очень
Мизерный шанс Судьбе польстить…
– Дано ли мне с семьёй до ночи
День этот страшный пережить?
Все мысли – по вопросу драмы.
Сил заговорщиков с утра мы
Не знаем вовсе и едва ль
Дано узнать всю эту шваль.
Мне – к трону путь, но… не к гаранту
От смерти. Мы с тобой умрём
Иль уцелеем этим днём, –
Так генералу-адъютанту
С утра признался Николай. –
До рокового мига… край
Узреть бы вместе нам! И с честью!
Увещевать придётся мне
всех обещаньями и лестью.
Срамно дрожать! Ещё срамней –
Страх обозначить пред врагами!
Но мы не будем дураками,
Нигде не станем отступать…
Смерть может ранней гостью стать…
Остаться бы в живых! Я коркой
Питался бы в один присест!
– Не выдаст Бог, свинья не съест, –
Ответил русской поговоркой
Вслух Николаю Бенкендорф,
А сам подумал: «Реки слов
Нам будут стоить в гневе крови.
Угроза смерти для семьи,
Династии… в средневековье
Нас возвратит за эти дни!
И пусть в бою за власть я сгину,
Но Николая не покину.
Сам разве дал присягу зря?!
Уж лучше в землю слягу я,
Чем изменю ей перед Богом!
Зол на мятежников одних,
Но связь с масонами средь них
Ещё мне может выйти боком.
Коль всё же выступят глупцы,
Рубить мне с ними все концы»!
* * *
Когда отъехал император
В условный тыл с «большой земли»,
Его прощальная тирада
свелась к убойной фразе: «Пли»!
Поручик Ржевский растерялся,
Недоумённо озирался
На отъезжавшего. Куда ж
Тут, если что, давать форсаж
Ему – гонцу и одиночке,
Батальной двигаясь тропой?!
Гусар шутить стал над собой:
«Спокойных ве'чера и ночки
Не ожидается совсем.
Мой конь мечтает об овсе…
Атаковать артиллеристов
Решатся запросто сквозь дым:
Из обречённых кто неистов,
Так это смертник! Пригвоздим
Такого силой превосходства –
Глядь – вслед за ним из благородства
Вся рота бросится в штыки!
Останусь здесь. Те мужики
В толпе зевак столь агрессивны,
Что подозрительны вдвойне.
Уж я сюрпризов на войне –
А тут и признаки все дивны, –
Наелся досыта, стал трус
И потому тут остаюсь –
Артиллеристам на подмогу.
Мой Беркут, коль не удержать,
Рад с эскадроном ближним в ногу
Помчаться, а не сзади ржать.
Начнётся вскорь, ей-богу, свара…»
На замешательство гусара:
«Первейший хер в гульбе херов! –
Повёлся мыслью Бенкендорф. –
Посланца вспять бы в полк отправить.
Гусар остался не у дел.
Волнуясь, царь не доглядел.
Судьба пошлёт не от добра ведь
Гонца со всеми на штыки.
А Ржевский – чёрт! И наш-таки»!
– Поручик Ржевский, оставайся
При мне до завтрашних времён.
Моя кобыла… просто Вася
Иль Василиса – из имён
Ей больше краткое по нраву –
Сочла, что ты не на забаву
Тут со своим торчишь конём.
Скажу серьёзней, этим днём
Ты стал мне более понятен, –
Сказал с улыбкой Бенкендорф
Гусару сбоку от рядов. –
Твоя душа без темных пятен
Сейчас видна, как никогда…
Чем так молчать, кивни-ка «да».
«…Для сволоты мятежно-дерзкой,
Пусть мой эпитет и нелеп,
Залп артиллерии гвардейской
Вдвойне окажется свиреп», –
Успел гусар обдумать драму,
Что вскоре дымом панораму
Заволокла ему до… слёз. –
Свои в своих! Прощай век грёз
На пепелище романтизма!
Бред? Исторический курьёз?
Когда прольётся кровь всерьёз,
Переживёт ли гром Отчизна?!
Душа, не в пору ты нежна
Во мне. Какого же рожна»?!
У генерала Бенкендорфа
Вполне по-русски враз глаза
Вдруг защипало: «Катастрофа!
Не рать мятежная борза,
А мы безжалостны донельзя!
Как отнеслась моя бы Эльза,
Случись тут быть ей, ко всему?
М-да, сердцу брать легко в вину
Себе всё то всегда прилежно,
Что муки совести острит
И плакать вынудит навзрыд,
Но… однозначно неизбежно.
Скорей вынь сердце из тенет!
Иного выхода ведь нет…»
Бакунин выругал площадно
Вслух батарейцев (и не раз),
чтоб три орудия нещадно
Все отозвались на приказ
Царя – палить без промедленья.
Мещан, достигших озлобленья,
Горсть полицейских не смогла
Прогнать – гуляй во зле молва!
Картечь смахнула штатских с крыши
Сената, грозно просвистев
Над всем каре. Так, озверев,
Наполеон давил в Париже
Из пушек уличный мятеж.
И так проела нынче «плешь»
В Санкт-Петербурге грозно залпом
В каре у статуи Петра
Своим вмешательством неслабым
Картечь, беда, что не с утра.
Досталось черни. Вклад свой сорный
Переодетые масоны
В неё насколько-то внесли.
О том, что скоро им земли
Смерть предоставить рада вволю,
В толпе не ведали отнюдь…
Бакунин зол: ещё чуть-чуть –
И пушка выстрелит не солью,
А плюнет смертью прямо в плоть.
Заряд – не малая щепоть…
– Вот дождались ужо гостинцев
От артиллерии в упор!
В ад ухнуть – это вам не принцев
Судить: кто царь, а кто бобёр! –
Мгновенье горестного смеха
Взбодрило Ржевского. – В вас снега
Не кинет нынче и сапёр.
Взамен снежков во весь опор
Картечь летит: лёд – не помеха!
Не лошадь, чай, чтобы в пути
Скользить, чтоб сразу вспять уйти!
Конногвардейцы вам – потеха?!
И впрямь. Забыли подковать
Своих лошадок, вашу мать!
– Сегодня ветрено, но зябко
Уже не всем, – внёс Бенкендорф
Свой комментарий. – Вождь их – тряпка!
Их дух не стоек. Всё! Готов!
Хватило им второго залпа.
Не пучеглазая ли жаба
Была пред нами – их каре?!
Зевс-громовержец на горе
Едва ли был бы им страшнее
Орудий наших. Не пришлось
В мундирах мёрзнуть день и злость
На нас копить. Взамен шинели
Получит всяк из них картечь.
Бегут, чтоб всем костьми не лечь!
Глянь, дрогнул ряд их офицеров…
Смерть однозначно рявкнет: «Брысь»!
Да, это вам не звон фужеров!
Вина с утра что ль опились?!
– М-да, перестал быть холод скушен, –
Бурча, заткнул угрюмо уши
От залпов пушечных гусар. –
Примчался на подмогу жар
От пушек добрых и бесстрастных
Одновременно. Как кому!
Раскрасят враз под хохлому
Артиллеристы всяких разных.
Досталось крепко и толпе.
Масоны, жрите, сель ву пле!
– Поди, решили гренадёры:
Наш ультиматум – только речь?
Гляди-ка, дали дружно дёру,
Когда пробила их картечь, –
С кошмаром Бенкендорф смирялся
И как-то нервно засмеялся.
Зря! Зря не слушали угроз!
Лишал ли страха их мороз,
Сомненья брали допоздна ли
безумцев, что влетит картечь,
Иль миг взаимно-братских встреч
Обещан им, но вот прознали,
Что смерть серьёзна в их рядах.
– Влетел быстрее вихря страх.
– …Злорадствуй, Ржевский, но не празднуй
То, что я к чёрту рад послать! –
Поручик чутко внял сарказму
Слов генеральских. – Опошлять
Не станешь ты кошмар событий,
Но скрась мне время как любитель
Бравады, пусть и горек час.
– Кому привнёс мой взор экстаз,
Так это вашей же кобыле.
А на людей, мой генерал,
Взор падал, да, но… не взыграл
Восторгом. Мы солдат побили,
А ведь в умах их… нынче тьма,
недоуменье, кутерьма.
Погибли глупо и невинно.
Бегут, а вслед им эскадрон
Понёсся – резать пуповины,
От жизни отлучая – в тон
Пальбы по льду Невы из пушки.
К Неве бежало не в игрушки
Играть, не знаю, сколько рот.
На Петропавловку вперёд,
На штурм их злые командиры
Повально, как на Божий суд,
Сейчас баранов унесут.
– Нева и лёд – не те фронтиры,
Что им очухаться дадут.
Чтоб лёд взломать, не нужен пуд…
(продолжение в http://stihi.ru/2023/03/04/5666
«16. И царедворцы, и монархи могли быть бдительней»)