Чуть истёрся на небе сатин голубой,
где сто тысяч веков
дуют ветры в гобой.
С королевой-зимой в горнем граде старик,
у него жадность лавой клокочет внутри.
У него янтари,
у меня ничего...
Но пока на земле дует вьюги фагот
Я прошу о тепле самой робкой мольбой:
–Душу светом своим мне, старик, обезболь.
И приходит весна
в невесомой чадре...
Хочет солнце-старик слушать птичью свирель.
Хочет страстной любви,
недотрогу весну.
Сыплет под ноги золото!
Ну его, ну...
Но весна убегает в поля и луга,
и старик слышит звучного лета орган.
И швыряет от ярости вниз янтари.
Вот вам жар! Кто просил?
Налетай! За-бе-ри!
Как печёное яблоко сердце внутри...
Остудите его от тоски, октябри!
И печален, и тих
у дождей ксилофон.
И старик понимает, что жил, как буффон*.
И потащит к зиме небосклон голубой,
чтобы слушать вдвоём одинокий гобой...
*–шут, паяц
Картинка взята из всемирной паутинки, спасибо автору.