В эти дни обычные, сочтенные, накануне Рождества. Внутри
холода. В мозгу моем запойном, где-то скомканы какие-то стихи
Эй, какого черта, слов наместница. Ставленница утра января,
безнадежность. Но надежда теплится. Кажется ушла. Врут, вот она
В крике, возвещающем, что прибыло. Плюс одна нетленная душа
Мрамор напряжения квадрижьего. Белый снег и черная страда
Счет, еще вокруг ноля. И кажется, так и будет, повернет судьба,
но взревут моторы, танки сдвинутся, задрожат в овчарне образа.
Позем обнажается. И красками, тусклыми. Какие есть бери,
напиши. Сюда нельзя. Ведь адское обволакивает - водки пригуби.
Не поможет море разливанное, окунусь и снова не усну.
Так исполни главное желание, что из детства, про не весь умру.
Про мальчишку, рвущегося загодя. На погост. Эй, плотник, ладишь крест.
Так руби, ведь ты уже отважился. Получается, прекрасный человек.
Ты потом отмолишь Вознесение. Причастишься, выдохнув, прошло.
Жаль, что лишь однажды Воскресение. Можно то, что не запрещено.
На клавиатуре ундервудовой набран текст, где в каждой строчке мат.
Бестолково тень от люльки мечется. И у Врат очередной солдат.
16.02.23
Иерусалим