Алла Гриц
У соседей снизу выла собака. Выражала тоску по беспутным хозяевам, шляющимся по ночным клубам. Сверху ровно в час ночи, как по расписанию, заскрипела кровать или диван, прямо над ней. За стеной у полуглухой старухи орал телевизор. И ко всему этому приплюсовывался ее разговор с директором школы. Та, вечная, престарелая кокетка , с нарисованными карандашом бровями и красной помадой на увядших губах, решила внести свою лепту в педагогику, как науку.
-Светлана Петровна, родители недовольны Вашей требовательностью. Это все же начальные классы. Итак не всем детям дано усвоить ту программу, по который Вы решили заниматься.
Светлана слышала это не в первый раз. В ее престижный класс стремились втиснуть детей со всех концов города. Естественно без учета способностей ребенка. На то и учитель, чтобы учить. Весь этот блатняк, в количестве тридцати человек, скоро сделает из нее волчицу. Хорошо, если наберется с десяток умных подростков. Но на крутых машинах ездят родители всех тридцати. И как доказать, что ребенок не способен даже тянуться за остальными. Тупой, ленивый,но...этого не скажешь.
Все, хватит этих отношений без любви, похожих на ежедневное изнасилование души. Заявление на стол. Алые пятна на анфасе директрисы...Увещевание и угрозы:-
-Ни в одну школу не возьмут!!!! Слышался возмущенный ор.
-Да я и сама не пойду!-парировала Светлана.
Вот и ее обитель, двушка, оставшаяся от родителей. Тюрьма, только бессрочная и надзиратели отсутствуют. Стены, двери, стены, двери, мебель, цветы и гребаные соседи. Сгинуть бы в глухомань. Где пять старушек, один дед и вода из колодца.
Отключив все телефоны, она обложилась книгами и погрузилась в чтиво. Кто-то звонил в дверь. Не реагировала. Знала, что будут требовать двухнедельной отработки или того хуже, довести класс до конца года. Ни за что!
Когда наглоталась до горла чужих слез, трагедий и превратностей судеб, решила выйти на "волю" и включила телефоны. Пропущенных вызовов было не счесть. А вот и очередной звоночек:
-Светка-, орала в трубку подруга Вика,-ты чокнулась? На что жить собираешься? Хотя бы репетиторством займись!
-Нет. Не хочу видеть этих малолетних монстров.
-Потому что у тебя своих нет, вот ты и не любишь детей.
-А зачем, тогда, по-твоему я в педагогический пошла? Не скажешь? То-то же. Любила, да разлюбила. Дети-копия своих распальцованных родителей. А мне такие не по сердцу. Не переживай за меня, найду что-нибудь. Москва хоть и деревня, но самая большая в стране.
Вечером позвонил Митька, бывший однокурсник.
-Ты мать с дуба рухнула? Я то даже деньжат не смогу подкинуть, у меня третий родился.
Она не стала слушать, как тот пускает пузыри от непонятного ей восторга и отключилась. Пусть думает что хочет.
Знает, где ей не откажут. И не отказали! Купила себе красивую метлу, под цвет совок и ведро. Съездила в магазин спецодежды, выбрала симпатичный комбинезончик на осень.
Взяла три участка. Подъем с рассветом. На улицах еще не шумно, но уже грязно: бутылки под скамейками, банки от пива, использованные шприцы,презервативы, мятые салфетки, чьи-то стоптанные ботинки без шнурков....Надвинув до самых глаз легкую вязаную шапку, она работала легко и быстро, мурлыча непонятно откуда взявшуюся песенку: "Лишь позавчера нас судьба свела, а до этих пор-где же ты была"? Мысли перескакивали на другое.
Ее Костя. Самый лучший на свете мужчина. Судьба им отвела два года. Потом Афганистан. А через год цинковый гроб. Тогда она поняла, что жизнь делится на части, куски и отрезки. Первая -детство, дни рождения, одноклассники, торты и смех. И кому слаще достанется часть праздничного торта.
Вторая-где в Афгане разорвало на куски ее любимого Костю. Как будто не рожала его мать, не играл с ним в футбол отец, не было между ней и Костей первого поцелуя. Отняли, убили, растоптали счастье, смех, мечты и жизнь.
Третий отрезок, который ей предстоит пройти в одиночку. Оплакивая невидимыми слезами синь его глаз, нежные руки, низкий голос, красивые волосы. Где это все теперь. Чем проросло? Травой? Деревом? Или улетело в синюю даль птицей?
Тот капкан захлопнул ее сердце и уже не узнать что такое любовь. Жизнь-проститутка, торговка телом и благами. Она то дает, то отнимает. А интересы сутенеров защищают мальчишки под пулями.А эта сука хохочет в ресторанах, гуляет по набережной Палм-Бича, не знает слез, нищеты, горя.
В монашки Светлана не ушла. Были ничего не значащие отношения с мужчинами. О детях она не задумывалась. Она отдавала себе отчет в каком государстве живет. И не хотела вновь пережить страшную боль.
Чтобы забыться, она напивалась и засыпала. К сожалению, утро ее будило. А ей не хотелось встречать новый день. Она билась в истерике. Проклинала войну и тех, кто послал туда ее Костю.Слезы омывали его фотографии. Пустота, что расползлась вокруг нее, засасывала как вакуум. Не было желания и возможности повернуться ни вправо, ни влево. С коллегами не дружила. Сплетни, зависть, подставы-это не для нее.
А теперь и вовсе все позади.Школа, дети, звонки, перемены. Взамен метла, ведро, совок. Ни навязчивых разговоров, ни дежурных улыбок, ни истерического смеха и нудных педсоветов.
Вечером зазвонил межгород. Незнакомый мужской голос попросил Светлану.
-Это я.Слушаю .
В трубке молчали. А потом раздались гудки. Трубку положили. Ей стало жарко. Затем лед заскользил по спине. Ей что, прежде не звонили? Тогда почему сердце забилось у горла и ему тесно в груди?
Заверещал мобильный.
-Светк, ты забыла, через четыре дня тебе полтишок! Юбилей, старушка ты моя. Пятьдесят-не шутка.
Голос Виктории слышался как сквозь беруши, когда она пыталась спастись от воя соседской собачонки.
-Да? Удивилась Светлана, словно речь шла вовсе не о ней. Это я 31 год без Кости прожила? Как так? Почему жива еще?
Она не поняла причину своих слез. Рыдала и причитала.
Вика орала в трубку, что скоро приедит. Посоветовала хлебнуть коньячка.
Двери подруге она открыла без настроения. Заплаканная.Волосы не ухожены.
-Когда старость пришла, а, Вик? Я ж ведь не жила еще.
И опять разрыдалась.
-Да что с тобой? Сроду не плакала. А тут целая истерика.
Виктория разлила в чайные кружки коньяк и махнула до дна. Мозги на трезвую голову отказывались понимать: отчего плачет подруга. Светлана тоже выпила и уставилась в одну точку.
-Слышь, ты что как парализованая себя ведешь. Скорую вызову. Ты меня знаешь.Я придурков не уважаю.
-Сама ты придурочная- вяло отмахнулась Светлана.
-Да не скажи. Я свой кабинет врача не поменяла на метлу дворника.
-Не зарекайся. Как говорила моя покойная мама: "Век протянется, всем достанется".
-Поучи меня еще. Я не твои сопляки за партами.
Что-то побурчав она открыла холодильник.
-Ты что, святым духом питаешься? Совсем жрать перестала?
На балконе нашла пару банок с огурцами и помидорами. Из морозилки небольшой кусок мяса. Принялась готовить.
-Ты ж знаешь, я в своей клинике успеваю только чефира наглотаться, чтобы с ног не свалиться. Поэтому все время есть хочу.
-Да не трынди ты уже. Помолчи.
Насупившись Вика быстро разморозила в микроволновке мясо, нашла несколько картофелин и луковицу в плетеной корзине и принялась поочередно обжаривать, посыпая то солью, то перцем.
-Особо не старайся. Проглотим твою стряпню в любом виде-нехотя сказала Света.
Бутылка под хорошую закуску-не испытание, а удовольствие. Подруги не стали обсуждать предстоящий юбилей. Вика понимала, что с зарплатой дворника Света не потянет пышный праздник. Да и настроение что-то у нее поганенькое. Явно не из-за школы.
Расстались поздней ночью.. К большой радости, голова наутро не болела. То ли коньяк был хорош, то ли пошло как надо. До девяти все три участка были приведены в порядок для очередного свинства.
Светлана с головой встала под душ. Вымыла хорошим шампунем свои шикарные пепельные волосы чуть ниже плеч. Высушила феном, подкрутила щипцами. Подумала:"Чего это я? День рожденья еще не завтра".Но подкрасила глаза, отметив вновь появившееся паутинки морщинок, поработала пинцетом над бровями. Мысли об одежде окончательно привели ее в чувство:-Зачем, куда, ради кого?
Взяла в руки недочитанный роман и легла на диван.Не заметила как заснула. Разбудил звонок в дверь. Нет, не Вика. Та всегда звонит нагло, ломится в двери, словно у дверей лакей стоит в ожидании ее. Набросив халат, Светлана подошла к глазку. Виден был кусок черной рубахи мужчины и макушка ребенка.
Открыла. Седой, высокий, поджарый мужчина. За его руку цеплялся мальчишка лет десяти, сзади стояла девочка подросток лет тринадцати. Все были смуглые, загорелые. А у мальчика под черной челкой сияли ярко-синие глаза. Чьи они? Они родные...
Был на Лесной?Отец умер, мама твоя жива.- Она сказала это спокойным,почти безразличным тоном. А через минуту в глазах потемнело, сердце замерло и чьи-то крылья:ангела или демона стали уносить ее из этой жизни.
В больнице она пришла в себя через сутки. Он сидел рядом. Ее Костя. Седой, лицо в глубоких морщинах.Узнаваемы оставались только глаза.
-Почему, где ты был без меня. Кому подарил свою жизнь и любовь?
-Никому, Светлячок, прости, Светлана. Наша машина замыкала колонну. Душманы подорвали. Кто остался в живых, взяли в плен. Нужны были на строительство....Через полгода сбежал в Иран . Но свободы не обрел.В Союз попасть практически было невозможно. Уже сделали меня мусульманином, заставили принять..Жить хотелось. К тебе рвался.Многие годы искал любую тропинку на Родину. Да только не очень было желающих помочь. Обосновался в забытой всеми деревушке. Стал жить с арабкой. Не до любви было. И все-таки Рустам и Света родились.Я уже поставил точку в своей жизни. Понимал, что ты для меня потеряна. Год назад Камилла умерла. Тогда и тронулся в путь. Прости любимая, родная. Дети у мамы. Она стойко перенесла мое возвращение. Только вот я выгляжу ее ровесником.
Света отвернулась к стене и заплакала.Как плакала тогда, девчонкой...
-Уйди. Ты другой. Я тебя не знаю. Ну уходи же! Ты чужой! Мой Костя погиб! Его больше нет. Его нет тридцать один год. Уходи, Не смей притворяться им. Ты не он!
Вбежавшая медсестра уколола Светлану. И она затихла.
Мужчина ссутулившись, усталыми шагами покидал палату. В коридоре достал пачку сигарет,но его тут же одернули:-Не курят.
Он шел по омолодившейся Москве одинокий,постаревший в отличие от родного города.И не нужный самой единственной и любимой женщине. Даже когда их пленных избивали до полусмерти, когда накачивали наркотиками и опять били, когда так хотелось кусочек, крошечку московского бородинского хлеба, а взамен давали горсточку зерна, когда седые старуху били их своими клюками по спине и они не смели защититься, когда совсем ослабших расстреливали на глазах у друзей, его сердце не разорвалось лишь потому, что в далекой России была Светлячок.И это помогло выжить. Но зачем? Он стал ей чужим и ни в чем не вправе ее винить. Главное, она есть. А уйти навсегда туда, где ждала его могила в афганских песках, он всегда сможет. Только вот усталость....Невыносимая усталость...
Вечером к Светлане в больницу прибежала Вика. Соседи рассказали, где ее подруга.
-Что с тобой, дорогая ты моя, подруженька. Врач сказал-микроинсульт. С какого черта? По школьному дурдому переживаешь?
-Нет. Костя вернулся. Не один. С двумя детьми.
-Успокойся, во время инсульта всякие видения случаются. Успокойся.
-Не веришь? Света заплакала.
-С того света не возвращаются. Поспи малость Сейчас попрошу укол поставить.
-Возвращаются! Еще как!
....В день юбилея первой ввалилась Вика, Татьяна, коллега по школе, Маргарита оттуда же. Цветы, конфеты, торт, шампанское.Девчонки говорили тосты за ее здоровье. Смеялись. А она безотрывно глядела на дверь. Когда все разошлись, та, наконец, открылась. Все эти часы Константин сидел в коридоре, не хотел мешать, да и портить праздник. Подарит цветы, поцелует и расстанутся уже навсегда.
Она увидела его в белоснежной рубашке, строгих брюках с огромным букетом цветов и слезами в глазах:
-Прости...И прими мое поздравление, любимая, жизнь моя. Не вспоминай плохо. Не ругай, что столько лет шел к тебе.
Она встала с кровати. Седая широкая прядь спускалась ото лба на плечо.
Он целовал ее лицо, их слезы смешались:-Светлячок мой родной, ненаглядный. Ты, ты спасла меня от небытия. Спасибо, радость моя. Отбросим эти три десятка лет. И начнем сначала.
Алла Гриц-Есина