Не обратится вода в вино, а солнце в темень.
След поцелуя отцвел давно — замерло время.
На бархатистых ресницах звезд тают столетья
И упрощают любой вопрос до междометья…
В глянцевых снах неземных пространств мягкие тени
Судеб ложатся тоской на страх — так на колени,
Тихо мурлыча, покой храня, кошка ложится.
Жизнь, это можно понять-принять, вовсе не птица…
Стынет небесных загадок ртуть между созвездий,
Бабочкой летней стремясь прильнуть к миру соцветий.
Полнится тайной, едва дыша, звездная млечность.
И — ни забыться, ни сделать шаг и ни отвлечься —
В дольних пределах не можем мы, волей рассудка
Втиснуты в стены вербальной тьмы, горестно-жуткой.
Тихой толпою немых теней — прошлого знаки
Явью забытых осколков дней бродят во мраке,
Где почему-то со всех сторон — тусклая память —
Не забирает их в свой полон, но и оставить
В тесных покоях земного сна — тоже боится.
Жизнь (нелегко так порой познать) вовсе не птица.
Мало пустот в бытии земном. Не развернуться.
Что — пять стагнаций — мне все равно! — что революций…
Кроме прохладной струи времен — нечем напиться
Духу, принявшему явь за сон. Стерты границы
Между мирами, где я и ты — вечный двойник мой,
Где перспективы судеб пусты, некою сигмой
Обозначается то, чего слухом и зреньем
Нам не постигнуть, и нет его — нет озаренья!
Там, далеко, где не быть — нельзя, прошлое наше,
Памяти скользкой тропой скользя, — сколько я нажил
И потерял — мне покажет, но… после подсчета
Ясно, что плохо: не всем дано — по звездочету!
© Алексей Борычев