Из раза в раз поражаюсь тому, как субъективно наше восприятие реальности. Например, вот он – неразрешимый вопрос о существовании в мире зла. И кто-то бьётся об него десятилетиями, вопрошает Бога о несправедливости, упрекает Его в смерти невинных детей. А кто-то спокойно проходит мимо этой логической ловушки. Не равнодушно, нет-нет. Именно спокойно, с внутренним миром, объясняя себе необъяснимое какой-то непостижимой логикой.
Вот и в моей субъективной реальности есть вопросы, которые пульсируют, ноют и никак не хотят решаться, несмотря на тысячи весьма полезных советов от окружающих. А есть вопросы, которые пытаются проникнуть в мой внутренний мир, но ничего не выходит: бьётся комар о стекло, жужжит своё «з-з-задумайся, з-з-загруз-з-зись», а я спокойненько занимаюсь своими делами и не слышу надрывную комариную песнь.
Вопрос о свободе в браке какой-то не мой. Будто бы кто-то прокрался ночью к ликующему восклицательному и согнул его в вопросительный, превратив понятную мне «свободу в браке!» в нескладное «свобода в браке?». И хочется переспросить экзаменатора: а нет ли в уравнении ошибки? Может, минус на плюс заменить, а икс – на игрек, и тогда пойдёт дело? Но экзаменатор демонстративно отворачивается от меня, мол, ничего не знаю, решай давай. И я послушно беру мелок, скептически глядя на заданную тему.
Для меня свобода – это право выбирать. Во что мы сегодня с тобой сыграем: в шахматы или в морской бой? Как только я выберу шахматы, мне никак не потопить твой четырёхмачтовый корабль. Как только я выберу морской бой, мне уже никак не поставить тебе мат. Как говорится, стульев много, а нижняя часть спины – одна. Свободно выбирая одно, я свободно отказываюсь от другого. И можно сожалеть об этом, пытаясь сыграть в морской бой шахматными фигурками. Но это всё равно, что закусывать торт шашлыком – интересно, конечно, по-модернистски свободно, но в итоге – два испорченных блюда. Нет-нет, нам это не подходит, мы за классику, давай выберем что-то одно.
Во что мы сыграем сегодня? А давай, как обычно, в любовь? Если ты согласишься, придётся принять правила игры. Правило номер один – твоё сердце «оружие пройде». Потому что моя грусть станет твоей. Потому что твои раны будут болеть у меня. Потому что теперь мы несвободны для игры под названием «равнодушие».
Вторым правилом нашей игры будет поговорка: «Любишь кататься – люби и саночки возить». Ты – моё кататься. И мои саночки. Иногда тяжёленькие, со скрежетом отказывающиеся ехать по голому асфальту. Но, честно говоря, это такие мелочи по сравнению с радостью от снежных американских горок, что даже и рассказывать нечего…
– Откуда это взялось? Что за теорема? Где обоснование? – ворчит экзаменатор, и мне приходится думать, как расшифровывать очевидное для нас принятие друг друга.
Помнишь, мы – жених и невеста, тили-тили-тесто – гуляли по сергиевопосадским улочкам, и ты спросил:
– Какие мои недостатки тебя раздражают?
Я, подумав с минуту, чистосердечно ответила:
– Да вроде нет таких. А тебя что-то раздражает?
И ты сказал: «Ну, значит так. Во-первых…». Ох и молод ты был, ох и неопытен. Ох и скрежетали твои саночки по асфальту следующие полчаса. Почему? Потому что наши свободы – разнонаправленные силы: ты тянешь на северо-запад, а я – на юго-восток. Ты высказываешь своё мнение по поводу чистоты в раковине, а я воспринимаю это как упрёк и печальной Алёнушкой сажусь на берегу нашего бытия. Ты возмущаешься:
– Я что, не могу высказывать своё мнение?
Я недоумеваю:
– Можешь! Но что, я не могу в ответ грустить?
Но из раза в раз наши разнонаправленные свободы складываются в свободу равнодействующую, в среднее арифметическое, в устраивающий нас обоих вектор под названием «игра в любовь».
А помнишь, недавно мы говорили с тобой о друге, болеющем суетливостью? Тяжело рядом с ним в минуты обострений, раздражает его болтливость и небрежность жестов, хочется сказать: «Ну сколько можно, остановись!» А потом вдруг наступает драгоценная минута искренности, и друг говорит:
– Как же я суетлив, как же страдаю без внутренней тишины, как же трудно со мной моим близким, как же мне самому трудно с собой.
И, удивительное дело, вдруг пропадает всякое желание учить, обличать и советовать. Вдруг понимаешь: а человек-то всё видит и знает. Нам несладко от его болезни только иногда, а он страдает от этого бремени постоянно.
Ты болеешь своими грехами, а я – своими. Давай сыграем в терпение и переждём неудобный участок дороги? Давай сыграем в доверие и не будем напоминать друг другу: «Ты – очень тяжёлые саночки, когда уже сбросишь 10 килограмм своих вредных привычек?»
А помнишь волшебные жаждоутоляющие пилюли из «Маленького принца»? Выпьешь такую – и целую неделю не хочешь пить.
– Для чего ты их продаешь? – спросил Маленький принц.
– От них большая экономия времени, – ответил торговец. – По подсчётам специалистов, можно сэкономить пятьдесят три минуты в неделю.
– А что делать в эти пятьдесят три минуты?
– Да что хочешь.
«Будь у меня пятьдесят три минуты свободных, – подумал Маленький принц, – я бы просто-напросто пошёл к роднику...»
Будь у меня полнейшая свобода, я бы просто-напросто снова подарила её тебе.
А помнишь, однажды я решила сыграть в следователя и посадила на скамью подсудимых наши отношения? Прокуроры – умные психологические книжки – предъявляли нам обвинения в созависимости. И я долго пробовала это слово на вкус, выписывая фломастером понравившиеся цитаты из обвинительной речи. А потом посмотрела на это со стороны, рассмеялась и сказала: «Ну уж нет, какая-то чепуха, эдак во что угодно поверить можно». И властью, данной мне, я объявила нас совершенно свободными от всех диагнозов, оставив под вопросом только родильную горячку одного из участников нашей весёлой компании.
А вдруг это не навсегда? Вдруг я буду играть в любовь, а ты решишь сыграть в нелюбовь? Вдруг ты будешь играть в жизнь, а я решу сыграть в смерть? «З-з-задумайся, з-з-загруз-з-зись»… Напрасно жужжишь, комарик сомнения, напрасно бьёшься о стекло нашего дома. Сегодня мы отмечаем свадебное попразднство, двухтысячный день медового пятилетия. Мы одеты в брачную одежду, и в наших шкафах нет припасённого траура. Мы не будем репетировать крушение Титаника, потому что довольно для каждого дня своей заботы. Сегодня наша забота – быть счастливыми, а не писать план «Б» для ещё не случившихся несчастий.
Вывод: я свободна быть собой. Я свободна быть с тобой. Несвободные для всего мира и свободные друг для друга, мы играем в любовь.
– Я не знала, как решить задачку, поэтому дорисовала вопросительному знаку зеркальную половинку и получилось сердечко. «Свобода в браке ;», – кажется, не так уж и плохо?
Экзаменатор пожимает плечами, кладёт мою работу в конверт, запечатывает и отправляет в небесную канцелярию. Посмотрим, что там решат, говорят, результаты будут через семьдесят, аще в силах – осемьдесят лет. Так что некогда мне тут больше задачки решать, пора играть дальше! Что там у нас по плану? Родители двоих детей? Вау, в такое мы ещё не играли. Ну что ж, ты – белыми, первый ход твой…