Полдень мартовский, что ли, вдруг прогулку попросит:
через рощицу в поле, вдоль оттаявших просек.
Где избавлен от снега рыхлый пласт чернозема,
ждущий стебля, побега, листьев сладкой истомы.
Ты эпохи свидетель, где исчезла культура,
где вручается детям потребленья брошюра.
Только здесь, в отдаленье от людского надзора,
спят природы творенья и пробудятся скоро.
Будет снова цветенье флоры дикой, высокой.
Будет снова броженье в разнотравиях соков.
И об этом, об этом говорить не устанем.
И об этом поэты ищут рифмы устами.
Не о близком по крови, кто был расчеловечен —
без духовных сокровищ жить, наверное, легче, —
а об этой природе с несгибаемой волей
и весеннем обходе в оживающем поле.
Через рощу с засекой, по тропинке знакомой.
Где избавлен от снега рыхлый слой чернозема.
Где весны дожидалось так смиренно и долго
поле, в ком сочеталось чувство счастья и долга.