Погас закат и день устало
Присел в траве на берегу,
Укрывшись звёздным покрывалом.
А образы бегут, бегут
Ручьями вешними по сопкам,
В карманы таря серый снег,
Дрожа и озираясь робко,
Как на свободе беглый зек
Пьёт воздух, волюшку вбирая,
Ликуя - в дурнях сторожа,
Иного не желая рая.
По околоткам стынь да ржа,
Да дня прошедшего усталость.
Дрожат морокой миражи,
Лимитов на раз-два осталось.
По квоте безлимитной лжи
Берут на гоп наряд планетный,
Кто раньше встал - того и вещь,
Не слыша хрип её предсмертный,
Высасывая всю, как клещ,
По принципу - одно'ва живы,
Потом, хоть не расти трава.
В угоду собственной поживы
Забыли, что она жива,
Та самая, кто наша Матерь.
Забыли мы - её сыны,
Татьбою, да друг-друга ратя,
Лишь добавляя седины
Во злато солнечной завивки,
В уме одно - быстрей рвануть,
С груди её снимая сливки.
Мольбы не слышим - отдохнуть
Давно родительница просит,
Когда пора бы в лазарет,
Уже и сад не плодоносит,
Сожжён в огнях иммунитет,
Бинтов на раны не хватает,
Вся кожа в струпьях и чирьях...
В рубцах окопов снег не тает
И вешней звени нет в ручьях.
Подёрнут взор свинцовой грустью,
Поблекла бирюза небес,
Как нищенка из захолустья.
А с туч и дымовых завес
Крадётся серая тревога,
В ручьи пуская грязь и муть,
Как знать, захочется и Богу
От нас немного отдохнуть.
Что делать станешь, человече?
Лимит исчерпан, нет и квот,
Жизнь хороша, но скоротечна.
Возьмёт Господь самоотвод
И побежишь, хоть зеком беглым,
Хоть мутным, серым ручейком,
На финише не будет пекла
И рая с кофе-коньяком,
Поверь, увы, не будет тоже,
А лишь забвенья тишина...
...а образы роят и гложет
Край неба мёрзлого луна.