Сверло выходит из виска,
боль это головная.
Я — в ожидании броска,
какого? -сам не знаю.
Леплю, куда попало, в ряд
всё, что мозги набрендят.
Потом смотрю программу «Взгляд»
и что-то об аренде.
А начитавшись, вновь пишу,
снимаю иль рисую.
А ночью сухари сушу,
мою еду простую.
Потом ковёр пойду трясти,
а вечером — дорожку.
И так часов до десяти
кантуюсь понеможку.
А то надумаю — и глядь! -
а я уже нырком в кровать.
А то опять начну вставать,
а то чесаться и зевать.
Мне ничего не запретишь,
я - вольный и всесильный.
Мой голос прорезает тишь:
«Люблю тебя, Россия!»
Откроешь форточку — сквозит,
закроешь — уши пухнут.
Наверное, скоро парази-
ты с тёплых кресел ухнут.
Тут перестройка, как вагон,
разгонится ужасно.
Жизнь станет сказочной, как сон —
и это будет классно.
Сверло по-прежнему сверлит,
мне голову буровит.
Моя семья большая спит,
никто мышей не ловит.
И я, как бы большой кретин,
не веря аутогену,
съем весь наличный анальгин
и лягу — мордой в стену.