Я, до рожденья, был дворовым псом,
И жил под клетью, перед старым хлевом,
Дом охранял, пренебрегая сном,
Хозяина делившегося хлебом.
Тот корм был редок, редко ел он сам,
Из закромов давно всё отдал власти,
Что всё забрав, не верила слезам,
Отнявши прежде право землепашца.
А я смотрел на всё из-под клетей,
И выл над горем власти лицедейства,
В хозяйстве том я охранял детей,
Что так рождались часто в их семействе,
В голодный год был урожай смертей,
Крещёных и которых не крестили
Я видел, как пришедших жить детей
Лаврентий и Мария хоронили.
Как ангелы, навечно в облака
Невинные умчались деток души,
Их помнит материнская рука
И это горе болью сердце душит.
Смерть множит тьму, ожесточив сердца
И губит чувства, что когда - то были,
И мать ступала по стопам отца,
Не поспевая - из последней силы.
Как милость - солнце озаряло вновь
И оживляло взор, взывая к жизни,
Как сок берёз питала сердце кровь
И реки слёз как дань лились Отчизне.
О, Господи, за что давал им боль,
Несчастным и голодным этим людям,
Ты мучил их, наследственную голь,
По праздникам, как и по серым будням.