Это может показаться несколько неправильным, но в детстве я не мечтал стать космонавтом. Сказать по-честному, я вообще не помню, чтобы я мечтал о чём-то возвышенном. Так: о велосипеде, мороженом, обильной рыбалке… Но – это всё не захватывало, да, к тому же, исполнялось как-то быстро. Не успевал я помечтать о велосипеде, как мне доставался велосипед от старшей сестры потому, что ей – коломенской версте – покупали новый, по росту. Не успевал я как следует помечтать о мороженом, как отец целый выходной отдавал приготовлению мороженного (именно отец!), такого, какого я никогда и нигде больше не пробовал. Стоило мне как следует соскучиться на рыбалке от плохого клёва, как начинал накрапывать дождик и караси спешили на мой крючок наперегонки.
В общем-то, это, возможно, были и не мечты, а так, будничные желания. А чем, в сущности отличаются мечты от желаний? Грандиозностью и сроком исполнения? А, может, мечты – это что-то менее сбыточное?
Тогда я об этом даже не задумывался. Жил себе, как все, мечтал о чём-то приземлённом и радовался, если мои мечты сбывались. Но это случалось далеко не всегда.
Вот, например, пошли мы с моим одноклассником Толей на рыбалку. Случилось это, кажется, первого сентября, аккурат после линейки. Очевидно, восхищаясь нашей парадной формой, пескарь валил косяками. Мы, естественно вымокли и вымазались, но в этом ли дело, если улов еле поместился в трехлитровую банку! По дороге домой я мечтал лишь об одном: как бы незаметно проскочить мимо бдительных очей моей бабушки. Но чуда не случилось. Я был изобличён и, несмотря на предъявленных пескарей, получил по полной.
А вот другой, запомнившийся мне случай. Уж и не помню в результате чего, но в моём дневнике появилось очень для меня неприятное обращение к моим родителям. Естественно, у меня не было никакого желания хвастаться им перед родителями. Наоборот, я мечтал вывести его из дневника. Некоторыми химическими знаниями я уже обладал и решил вывести чернила хлором. Собрав необходимые ингредиенты и соорудив на кухне химический прибор, я приступил к операции. Постоянно сидевший на кухне дед с некоторым недоверием посматривал на мои манипуляции, но вслух не высказывался. Возможно, он щадил мои ещё не окрепшие чувства, а, возможно, просто не хотел материться. Тут практика жёстко встала против теории. Химический процесс начался как-то без раскачки и завершился эффектным взрывом. Бабушка, прибежавшая на звук, увидела сквозь клубы разноцветного дыма нас с дедом, покрытых слоем пепла, чуть менее мощным, чем после извержения Везувия, да клочки догоравшего дневника. Мне, несколько оглушённому грандиозностью проведённого опыта, не совсем запомнились слова и действия бабушки. Помню только, что она смела в помойное ведро всё, что осталось от моего эксперимента, и велела мне отнести это подальше за огород и выбросить в какую-нибудь яму поглубже. Я естественно, вынес помойное ведро за огород, но недалеко. Зато, вымыл ведро в первой попавшейся луже. Всё бы, может быть, на этом и закончилось, но мать, пришедшая вечером после работы, обратила внимание, что некоторые куры, гулявшие за огородом, подохли. Очевидно, они попили водицы из той лужи, в которой я мыл ведро. Ну, куры!
Довольно скоро я понял, что мечты, к осуществлению которых ты страстно стремишься и, даже, прикладываешь определённые, на твой взгляд, верные усилия, чаще всего и не думают сбываться, а то и сбываются наоборот. А вот, мечты, лишь мелькнувшие молнией в твоём сознании, почему-то имеют более реальные шансы на осуществление.
Много позже я познакомился с законами Паркинсона и другими, хоть и весёлыми, но наукой непризнанными законами, но мечтать не перестал. Вернее, я не смог перестать. Ведь, если бы я это сделал, я перестал бы быть собой и вообще человеком. Человек-то тем и отличается от животного, что только он умеет мечтать!