Зачем он только взглянул назад,
нет смысла спрашивать у Орфея.
Глаза низринулись, огневея,
в сухой, к пыланью готовый сад.
Но пламя, вспыхнув, пошло на спад,
плеснуло платье волной шалфея
и сердце сникло, опять вдовея
под что-то шепчущий снегопад.
Потом и снег отпылил, прошёл,
и лишь на звёздах осталась наледь,
и в губы вмёрзло твоё «прости».
Огонь влюблённого так тяжёл,
что мёртвой памяти с ним не сладить
и на ресницах не унести.