Призрак покинутой станицы,
Берег подмыт рдяной слезой,
Невпроворот живой водицы
Ушло в нещадный перегной.
Ухом ловлю то стон, то ропот,
То вскрик, то конскую возню,
Чертей стоглавых тяжкий топот,
Сопит в хлебах чужой овсюг.
Слышу гармонику и вопли,
Бессвязный шепот женских губ,
Но все давно вокруг оглохли,
Правит безумьем Ванька труп.
Он комиссар из депутатов,
Иль просто жалкий, пылкий прах...
Сучит за гермой "демократов"
Термит нездешний на гробах.
А Ванька так лишь для завеса,
Для дымовых, пустых щитов,
На скачках людоеды-бесы
Бьют донских, древних казаков.
Ухом ловлю я детский лепет,
Шиповник алый рвет туман,
Здесь Оренбург, Кубань и Терек,
Правда гражданки жрет обман.
Кричал Корнилов, Алексеев,
Каледин долго лишь молчал,
Алели срубленные шеи,
Ад добровольческий журчал.
Обвеян горьким, летним ветром
Полз доброволец по крови,
Я слышал как стонали где-то
Обрубки бывшие людьми...
Молодцеватость алой зорьки,
Весь мир лежащий на боку,
Станица, пашни и пригорки,
Термит жестокий начеку.
От щей кровавых пучит души,
Ванька сморкается в лазурь,
Что с трупа взять, он мертвый служит,
Простите Ваньке зло и дурь.
Он лишь игрушка, неваляшка
В лапах раскормленных врагов,
Поселок спит, скулит дворняжка,
Церковь закрыта на засов.
Безумно хвастаться ведь слухом,
Но слышу даже мертвых плач,
Станица-мать рыдает глухо,
Зашлепал по крови палач...
Галюн калмыцкий ест тушенку,
Искрится в полутьме звезда,
Казак оплачет казаченка,
Вместо России пустота...
Но неожиданно прозревши,
Пустые ведра бросив в свет,
Он крошку Русь Христом утешит,
Сказав термитам наглым НЕТ!!!!
Призрак покинутой станицы,
В раздумьях серых облака,
Не расказачит сумрак Птицу,
Она пребудет во века...