Она была Инопланетянкой.
Не такой уж, чтобы совсем с другой Галактики. Но всё же в глазах других жителей Вселенной она была Инопланетянкой.
Её Планета бОльшую часть галактического времени катилась по циклическим рельсам общей Орбиты. Но кружась вокруг единого Светила, она всё таки заглядывала в никому не знаемые лабиринты и тоннели, туда, где никого никогда не было в течение последних быстро пролетающих космических лет, туда, где когда то в догалактические времена разговаривали не словами, а душами. Туда,, где взмах ресниц означал не физиологическую потребность глаз в защите зрачка от звёздной пыли, а древне-космическую азбуку того огромного вселенского Словаря, откуда её немногочисленные сородичи черпали когда то знания друг о друге.
Но этот Словарь был безнадёжно утерян среди хаоса толкающихся друг об друга и вечно спешащих куда то Планет той Галактики, к которой она волей судьбы принадлежала. Она не роптала. Она приноровилась к правилам общекосмического жития и пользовалась общепринятой лексикой. Новой лексикой, искусственно-выведенной путём методичного отсекания животрепещуще - искреннего от монументально- инстинктивного.
Осколки от этого действия летели во все стороны, соединялись своими молекулами с каплями атмосферы и падали вниз, под ноги других Планет, превращаясь в подвижные, переливающиеся своим загадочным отполированным блеском шарики ртути.
Но Галактике не нужны были убегающие с ладони живые существа, трепещущие на холодном космическом ветру и что то говорящие на своём никому не понятном языке. С ними было сложно общаться. С ними нужно было держать равновесие, чтобы насладиться переливами их блеска. Бывало, поднимет кто нибудь с края Орбиты такой ртутный шарик, попытается взять его в руки, чтобы поиграться с загадочным блеском невиданного существа! А не тут то было!!! От резкого и грубого прикосновения шарик разлетался в стороны мельчайшими брызгами, тускнел на ветру и долго долго потом собирался в целое, чтобы снова стать подвижным блестящим гладким шариком, трепещущим от малейшего дуновения ветра.
Галактике были нужны каменные исполины, использующие в своём разговоре лексику , заимствованную из языка математических формул и символов.
Этот словесный язык был скуп на доверительно-открытые эмоции и абсолютно противоположен тому, одной ей понятному радужно-- воздушному языку, на котором хотели разговаривать её глаза и губы. Хотели разговаривать..... Но....было не с кем. О, неееет!!!! Центральная Орбита была заселена разными большими и маленькими Планетами, как муравейник в еловом лесу!!! Орбита не молчала, она гудела как пчелиный улей. Но среди хаоса букв не было ни одного слова, похожего на её распахнуто-ресничный язык.
Поэтому она так любила заруливать свою Планету в те самые укромные уголки Вселенной, где на стенах, скрытых от чужого глаза тоннелях, были начертаны символы, понятные только избранным. Только там, рассматривая причудливые кружева, начертанные взмахами пылких и искренних ресниц, она чувствовала себя своей среди таких же мятущихся от всеобщего серого непонимания душ. В этих лабиринтах и тоннелях было немноголюдно. Основная масса Межгалактического населения предпочитала жить просто, не стремясь разгадать причины их душевного томления. Их жизнь шла по распланированному алгоритму , не выходящему за рамки математических расчётов.
Но ей было тесно в их системе координат. У её Планеты была своя кривая, начерченная взмахом распахнутых ресниц.
Долгое время она пыталась научить своему алфавиту соседнюю Планету, чтобы вместе кружиться, вокруг Солнца, соединив две орбиты в одну. Но её старания не привели к успеху. Она искренне переживала, ей казалось, что она просто не умеет правильно объяснять основы грамматики своего исчезающего распахнуто-ресничного языка.
Она вновь и вновь пыталась соединить символы двух Планет, но усилия были тщетны. Планеты неизбежно и с болью сталкивались на виражах и с грохотом метеоритных камней разлетались по разным сторонам.
В такие моменты орбита её Планеты была усыпана мельчайшими капельками подвижной и некогда живой ртути.
В очередной раз, в буквальном смысле этого слова, собирая себя по капле, её Планета, плелась по орбите, обдуваемая космическим холодным ветром. Наполовину присыпанная звёздной пылью, Она свернула в лабиринт Галактики, который был ей незнаком. Снаружи было холодно. А ей так хотелось согреться и отмыть свою Планету от соли слез и пыли разочарований.
Обхватив себя за колени, она сидела, неспешно разглядывая тоннель, в который она с полными слез глазами случайно забрела. На стенах лабиринта были видны остатки росчерков тех самых ресничных слов, которые она знала и понимала! Слова были частично стёрты, где то надписи были исцарапаны до состояния, трудного понимания, где то проглядывались еле заметные от времени ресничные штрихи.
Но в целом это был тот самый распахнуто-ресничный язык, на котором говорила её душа, когда оставалась сама с собой наедине.
Её Планету охватила дрожь!!!
Кто ещё во Вселенной мог говорить на её языке???? Выходит, кто то тоже не знал, что она так же разговаривает глазами??? Кто направил свою Планету сюда?? Когда? И где та орбита, по которой кружится незнакомая ей Планета???
Мысли, словно метеоритный дождь, застучали в её голове!
Кто мог так же как и она, прятаться в этих лабиринтах, залечивая свою душу от методичных ударов непонимания .
И тут она внезапно услышала голос! Это был мужской голос.
Это был знакомый голос, хотя она никогда раньше его не слышала. Это был родной голос, хотя он раньше никогда не называл её имени. Это был голос, говорящий с ней на одном языке.
Это был голос, собирающий рассыпанные капельки ртути её сердца на свою большую и тёплую ладонь.
Их планеты столкнулись в этом спасительном для обоих лабиринте космических путей.
Но столкнувшись, не разлетелись осколками метеоритов, а слились в одну большую планету.
Их орбита ,освещенная солнцем, вдруг стала высокой и широкой. Они закружились по ней в своём космическом танце, тихонько напевая песню на только им понятном распахнуто-ресничном языке....