Моряк с “Летучего голландца”,
гляди, как мир вокруг уныл!
И лишь одна отрада – танца
круговорот – тебя пьянил!
Ну а команда? Вся нетрезво
грохочет: “Рому!” без конца,
лишь капитан горланит резво,
не про сундук ли мертвеца..?
Переведи свой взгляд на небо!
Чем не увесистый сундук?
Но где же ключик – лучик Феба,
что разомкнет порочный круг?
Пятнадцать бражников, в чьих жилах
не кровь, а ром, что вяжет ум
открыть сундук, увы, не в силах,
ведь каждый немощен, угрюм.
“Пиастры!” – горестно, бесславно
провыл вдруг ветер за кормой,
волна же будней своенравно
овладевает вновь тобой.
В плену житейского тумана
дрейфуешь в море бытия,
терпя бесчинства капитана,
то Дейви Джонс – палач-судья!
Да, он посланник злого рока,
команда ж – случай, море – дни,
корабль-призрак одиноко
плывет без цели искони.
Гляди, как Джонс самодовольно,
в пылу ворочает штурвал!
Но крик души: “С меня довольно!”
распёр грудину и ...опал.
Тогда же щупальце тревоги
в нутро прокралось, леденя,
сердечко пламенное. Боги,
как потускнели краски дня!
И тут, услышав песню птички,
не о пиастрах – о весне,
ты удивишься с непривычки
настырно-дерзкому вдвойне.
Скажу себе тогда: “За дело!”,
хоть слово, знай, не воробей,
пусть вылетает – наболело
и гонит горести взашей!
Начну с того, что лихо вскрою
свинцовость крышки сундука,
чем сердце Джонса упокою,
окутав в синь и облака!
Я призову ветра на помощь,
чтоб те, витийствуя крылом,
изгнав из парусника немощь,
вели его туда, где дом!
В твои же доблестные руки
вложу-ка я компас судьбы,
издав чириканье – то звуки
весны, надежды и борьбы!
Долой ненужные сомненья!
Нет больше места для нытья,
когда источник вдохновенья –
мой голос – Джека Воробья!