Иду гостить к самой России —
в луга за утренней Сурой,
туда, где прадеды косили
в «петровки», солнечной порой.
Без удочек и без блокнота,
без четвертинки, без ружья…
Идти — вот вся моя охота,
вся радость, вся страда моя.
Не за троллейбусом галопом,
не мелкой рысью на местком,
а босиком по влажным тропам,
пешком — где гатью, где мостком…
Вот и родник у поворота.
А и вкусна же ты, вода!
Дыши да пей — вот вся работа,
гляди да слушай — вся страда.
Я выпрямляюсь, отражаясь
в бегучем зеркальце воды,
и в гущу трав — какая жалость! —
летят алмазы с бороды…
Свистит на ветке птаха — дразнит:
мол, пей, да попусту не лей!
Я улыбаюсь. Нынче праздник.
Мой день рожденья. Юбилей.
Рубаху капли оросили,
я бью поклоны, спину гну,
как бы кладу к ногам России
свою любовь, свою вину.
Виновен, мать.
Семижды грешен.
Скор на топор, на слово скор,
я нарубил в лесу проплешин,
и обмелел ручей с тех пор.
Спешил, застраивал раздолья,
не видя, как тебе горьки
все разоренные гнездовья,
все обгорелые пеньки…
Тобой рождён, тебе подсуден,
в кругу шутов и заводил
пред строем початых посудин
тебя, родимая, судил…
А птаха смотрит сверху:
«То-то!
Полвека, братец, — самый срок.
Ты — думай, вот твоя работа,
хозяин, деятель, пророк!»…
Из тишины лесных прогалин
иду в свой шумный мир забот,
всё так же бодр и беспечален…
… И всё же — чуточку не тот.