В Белоруссии иль в Украине,
Где, теперь и не важно уже,
Имя детское в вечном помине
И живёт в христианской душе.
Есть святая могилка у храма,
Не растёт на тропе к ней трава,
Где случилась кровавая драма,
О которой не молкнет молва.
Сорок первый, земля дышит зноем,
Содрогается в ужасе твердь,
А к церквушке со свастикой строем
Надвигается чёрная смерть.
Служба шла, возносила тревогу
За Отчизну и малых детей.
Все сердца обращаются к Богу,
Избавленья моля от смертей.
Вдруг раскрылись притворные двери,
Зазвучала немецкая речь,
Ворвались с автоматами звери,
Убивать что умеют и жечь.
Вот эсэсовец пьяный святыню,
Лик Христа к их швыряет ногам,
И приказ: - тот церквушку покинет,
Кто Его удостоит плевка.
Выбор был у людей очень сложный,
Мысли путались, - как же тут быть?
Если плюнуть - поступок безбожный,
А не плюнешь... так хочется жить...
Что они ощущали? Да, разно:
Кто плевал, презирая себя,
Кто усердствовал мимикой разной,
Осквернением душу губя.
Хорошо, что недолго то длилось -
Тут девчушка к Христу подошла,
На колени к Нему опустилась
И платочек с головки сняла.
И на лик Его слёзы роняет,
Не растратив пред Богом любви,
Все плевки прихожан вытирает
И... лежать остаётся в крови.
Жизнь от пули покинула тело,
Но душа её в списке святых.
Поразила врагов оголтелых
И от смерти спасла остальных.
Уходили все с чувством печальным
И не глядя друг другу в глаза,
Только звон раздавался прощальный
Вслед за детской душой в небеса.
Так закончилась страшная повесть,
Но остался вопрос и сейчас:
Если есть вера в Бога и совесть,
Как бы ты поступил в трудный час?