В этой Вселенной так много любви —
В каждой дьявол, летящий на нежный сандал,
В каждой прокол диаметром с медную нить —
На стрелы горячие Купидон нанизал.
Заклятие жизни — истратить стрелу по шрам,
Но тот проникается новыми, как секвойя.
Древнее, чем первый период и массивней скал,
Бесконечнее мантиевого слоя.
А дальше мира — можно вспомнить о мертвых,
Но все же любимых, любимых глубокой тоской.
Когда человек переступает за черточку,
То чуть иначе любится, чем живой.
Его становится больше, неутолима,
И оттого бесконечна любовь-тоска.
Ты веришь в то, что в мире есть Серафимы?
Голос моей печали мне подсказал…
Кроме союзов стихий, мы стихия пять —
Нечто из ниоткуда — никто не знает.
Но говорят, что после — мы будем летать,
Там можно летать, представляешь?
Сердце растягивается, как сотни струн,
Да без сердца тело, а легкий призрак.
Понимаешь, тело истлеет в труху,
Голос исчезнет и растворятся лица.
Смысл в этом — полюбить навсегда,
Разглядеть и вспомнить невоплотимо.
Жизнь стекает, как с гуся вода,
И взлетает в небо душа-гусыня.
Неперелетной стаею, как одно —
Абсолют бесчисленных белых крыльев,
Влажный ветер спутанных облаков,
Ледяное мерцание звездной пыли.
Ключ к всему — истинная любовь.
Так, иному предначертан уход.
Мрачный и срывающий каждый слой
До небесных пород.