Множество забавных и поучительных историй
случалось в практике, и все их уже не описать, увы.
Следовало бы начать лет десять назад,
сегодня же ни сил, ни времени не осталось.
Напослед и кратенько упомяну забавные,
трогательные или возмутительные эпизоды…
Один добрейшей души почитатель Бахуса,
после излечения в порыве благодарности вручил
полбутылки портвейна под пробкой из смятой газеты –
целых полбутылки от себя оторвал сердешный.
Эт-то дорогого стоит!
Или (только представьте себе!) в начале 80-х
длинноногая стройная десятиклассница подошла
почти вплотную ко мне сидящему, задрала мини-юбку
и начала отстёгивать нейлоновые чулки от пояса,
чтоб показать, где болит. Пик-пик-пик, блин!
Школьница… 80-е… чулки… нимало не смущаясь!
Смутился, задохнулся и покраснел я.
И спешно сошел в подвал перекурить этот садизьм.
Курил и возвращался в себя минут двадцать…
Ох, жеж… ну-у, так нельзя, нельзя так!
Нельзя так измываться над мужчиной,
даже если этот мужчина – врач!
***
Вне зависимости от нашего желания,
мы чувствуем симпатию к кому-то или не чувствуем.
Ну, это в обычной жизни, в простом укладе бытия.
И в работе врача этого не избежать, увы.
Ведь люди разные, зачастую со-овсем вообще.
Встречались (к счастью нечасто) пациенты,
считавшие, что лечащий врач просто-таки обязан
выдавать трепака вкруг него болезного
и не дозволять пылинкам даже садиться на него.
И не просто считавшие так, а требовавшие этого.
Главное, явно не выказывать к этому отношения
и добросовестно выполнять свои обязанности.
И я не помню за собой эпизода, когда бы выходил
за рамки медицинской этики и деонтологии.
Даже когда в приёмном покое больницы
к пациенту не войти без респиратора «Лепесток»,
я стоически переносил эту малость, о чём позднее
ошарашено и приватно делился с наставниками.
На что услышал поучительный рассказ
от привлекательной женщины-ординатора о том,
как она, едва войдя в кабинет, пулей выскочила
с непечатным речитативом и обязала страдальца
немедленно постирать носки…
Минут через пять заглянула в кабинет,
опасливо вошла, и уже не задерживая дыхание,
приняла повинную от мужичка
в момент окончания его постирушки.
Но это из категории соблюдения себя, уважения других.
Другое дело личностные качества и стиль общения,
каковые, однако, не отменяют врачебный политес.
***
Пришёл как-то за помощью пациент,
и уже при входе его в кабинет дохнуло на меня:
про-бле-емный, ой, и не просто придётся с ним.
Рыже-ржавый, мнительный, вязкий и себе на уме.
Но, осмотрев его, понял – досталась ему «болячка»,
злая-лихая, и к тому же запущенная донельзя!
Да и, видимо, от врачей-ремесленников натерпелся.
Болячка эта – «замороженное плечо»:
когда все мышцы плечевого пояса «высохли»,
просторная оболочка сустава «склеилась»
и замуровала сустав, кости стали хрупкими…
Для пущего понимания: так вобла отличается
от жизнерадостного сазана.
К счастью, я уже всё знал про это заболевание
и не раз успешно справлялся с ним, но… с таким
крайне тяжёлым случаем столкнулся впервые.
А знал благодаря нашей заведующей Фаине,
постоянно побуждавшей к максимально глубокому
изучению проблемы. И приходилось помимо курсов
повышения квалификации мне основательно садиться
в фундаментальную библиотеку Академии наук.
Даже законспектировать толстенную монографию
по этому заболеванию в школьную тетрадку:
предстоял доклад по теме, и я не мог оплошать.
Такой характер…
***
Лечение продолжалось около восьми месяцев,
все возможные методы были использованы
и даже только внедряемые в практику ЦИТО*,
ведь любой сложный случай я воспринимал
как личный вызов и пытался одержать победу.
И благо, что технически наше отделение
было укомплектовано самыми передовыми
на тот момент аппаратами в одном месте.
Так помогал нам наш Райздравотдел.
И если пациент пришёл с «прилипшей» к телу рукой,
сухой рукой, то выписывался с «живыми» мышцами
и мог поднимать руку выше девяноста градусов!
Правда, с лопаткой, но остальное уже зависело от него.
Были даны рекомендации, при выполнении которых,
всё непременно восстанавливалось бы.
Ибо за нас никто не поспит, никто не поест, –
всё должны сделать мы сами, а путь я указал.
На прощание пожелал упорства, терпения
и предупредил, что никто и нигде
не сделает для него больше, чем уже сделано.
Всё это я старался убедительно донести до него,
поскольку чувствовал: что-то он задумал…
***
Месяца через два-три – понурое явление его же…
Оказалось: сомнения и занудство привели его в ЦИТО
(у-ух, ЦИТО!), где ему по старинке и по-простецки
влупили гормон, чего я всегда старался избегать,
делал лишь в крайних случаях и предельно осторожно.
Ведь по сути это не лечение, а кратковременное
снятие симптомов и драпировка заболевания
с реально возможным ухудшением.
Развился остеомиелит – гнойное расплавление лопатки
и окружающих мягких тканей с образованием свищей.
Было сделано несколько операций, бедолагу выписали,
но страдалец лишился части лопатки и мышц.
Тут уж я не выдержал и от души выдохнул возмущение:
вся моя кропотливая работа и вся забота – насмарку!
Конечно же подлечили и выписали, но память моя
уже не хранит деталей, так я был огорчён и оскорблён…
***
Ну, и не совсем по теме…
Ещё проходя службу в армии, бывал поражён
затейливыми фамилиями так, что начал собирать их.
Жаль, затерял список, но кое-что помню.
Впечатлил повар с фамилией Гадючка.
И всё бы ничего, но ведь был он женат!
А каково жить жене сапожника по фамилии Муж?
Из пациентов запомнилась гражданка Процедилло
и суровый дядька с уникальным именем:
Драстамат Насринович.
Почему-то сразу вспомнился персонаж Фердыщенко…
А как вам профессия одной тётеньки –
сухопутный матрос?!
А ведь как корабль назовёшь, так он и поплывёт.
И на заветный же вопрос: что в имени тебе моём?
Отвечу – всё! Абсолютно всё со всеми вытекающими…
Будьте здоровы!