Всё утро заяц Сёма не мог найти себе места. Дел было выше крыши: к заходу солнца он должен был написать несколько «нетленок».
Во-первых, кабан Костик решил открыть платную качалку и попросил Косого как-то культурно заманить клиентов, т.е. без угроз и насилия.
Во-вторых, дядя Миша решил переизбраться на пост мэра и ему позарез нужны были рекламные лозунги.
А в-третьих, … впрочем, это было личное, так что нам пока не стоит распространяться на данную тему.
С первой задачей дела обстояли неплохо:
Жизнь пошла у нас другая,
Без качалки – никуда!
В небесах орлы летают,
А в лесу кругом вода.
Надо быть крутой зверушкой,
И по жизни не тужить
Все в качалку на опушке!
(С Костей лучше нам дружить …)
Заяц еще раз перечитал плоды своих трудов и остался весьма доволен. 8 строчек – это 8 морковок, плюс хорошие отношения с кабанами, а это в лесу дорого стоит.
Так, теперь надо было разобраться с предвыборной агитацией. Сёма прищурил рабочий глаз, поднатужился и выдал:
Как отец нам дядя Миша,
Весь в трудах который год:
То закон какой напишет,
То вскопает огород.
Ни присесть, ни выпить чаю,
Ни уехать на Бали.
От души я вам желаю –
Чтоб его вы из-бра-ли!
Правда, последняя строчка слегка его смущала своей прямолинейностью, ибо будущий мэр настоятельно просил не агитировать открыто за его кандидатуру. Но у поэзии свои законы: что вышло, то вышло.
Осталось написать что-то приятное для души. В последнее время Сёма стал замечать молодую зайчиху с тёмном пятнышком на левом ухе. Звали её Полина, её дедушка был директором лесной школы, в которую наш поэт ходил, но … не очень долго. Когда заяц читал свои вирши перед восторженной публикой, она всегда стояла немного поодаль и застенчиво прикрывала своим ушком глаза. При этом Полина так загадочно улыбалась, что Сёма начинал краснеть, терять мысль и даже забывал рифму на слово «морковь». С подобным безобразием надо было решительно бороться. А как? Странный вопрос, однако – при помощи поэтического дара. Лесной Повелитель Рифм глубоко вздохнул, зажмурился и продекламировал:
Твои раскосые глазёнки
Меня пронзили до печёнки.
На соседнем дереве попыталась каркнуть ворона, но поперхнулась и закашлялась. Заяц грозно сдвинул брови, но решил не отвлекаться по мелочам и упрямо продолжил:
Когда ты ушком шевельнёшь,
Меня охватывает дрожь.
Стайка воробьёв, летевшая куда-то по делам, резко рассыпалась в разные стороны с истошным чириканьем. «Зайцы не привыкли отступать!» буквально прорычал Сёма сквозь сжатые зубы и победно закончил:
Твой милый хвостик как морковка,
Вот так бы съел – а съесть неловко …
Сорока Серафима неподвижно зависла над поляной с открытым клювом, потом вспомнила про закон всемирного притяжения и камнем рухнула в кусты.
Заяц чуть не закипел от возмущения. Как можно творить в таких антисанитарных условиях: не лес, а проходной двор какой-то. Поэтому и стихи получились недоделанными. Косой разозлился и пнул пенёк, на котором стояла банка с черничным вареньем, служившим ему вместо чернил. Естественно, она опрокинулась в траву.
Сёма понял, что сегодня со стихами покончено. Ну и ладно. Пусть ей лучше кто напишет. А то, ишь ты, избаловалась красавица – стихи ей подавай! Барыня какая. Чем стихи клянчить, лучше бы хозяйством занялась.
Сёма так разошёлся, что стал кричать во весь голос и махать лапками, как деревенская мельница.
Наконец, он услышал лёгкое покашливание. Так и есть – рядом стоял ёжик Пафнутич терпеливо ждал, когда Великий Лесной Поэт утихомирится и обратит на него свое внимание.
- Репетируешь, Косой? – не без ехидцы спросил Пафнутич.
- Я когда творю, себя не контролирую, - честно признался заяц.
- А березку зачем поломал? – не унимался ёжик.
- Что я поломал? – опешил Косой и только сейчас заметил, что он согнул довольно высокую берёзу почти до земли. А рядом валялись отломанные ветки.
- Это я березовый веник мастерил, - опять вывернулся Сёма.
- Так ты в баню ходишь? – не смог скрыть удивления ёжик.
- Да, родственники издалёка скоро приедут, просили устроить им хорошую баньку.
- Ну, тогда не буду мешать, пробормотал Пафнутич и торопливо удалился по своим делам.
- Господи, зачем я ему наплёл в три короба? – застыл на мгновение Сёма, - какая баня, какие родственники, я ведь родился сиротой?
- Что ж не встречаешь дорогих гостей? – вдруг раздалось у него за спиной.
Заяц не поверил своим ушам, особенно левому – это был голос тёти Зоси из Краматорска. Да ладно – ей же в обед сто лет, если не больше. Как во сне Сёма с трудом обернулся и увидел довольно нестарую зайчиху с тремя чемоданами в окружении стайки зайчат.
- Это кто с тобой, тётя? – в изумлении просипел Ушастый Повелитель Рифм.
- А ты не догадался? Это мои правнуки: Борис, Морис, Мирон, Антон, Тимофей и Евсей. Ты их не бойся, родимый, они хоть и шeбутные, но такие милашки.
- Боюсь, в моей лёжке вы все не поместитесь, - начал издалека Косой.
- Да, я тоже так подумала, - подхватила его мысль Зося, - так что ты на время съедешь куда-нибудь, а мы уж как-нибудь у тебя устроимся. А пока отнеси мои чемоданы к себе.
Заяц попытался поднять самый маленький чемоданчик и охнул от неожиданности.
- У вас там, что, кирпичи???
- Нет, наши лечебные краматорские камни.
- У нас своих девать некуда, - опешил заяц.
- Нет, наши камни особенные, - усмехнулась Зося, - их нагревают до белого каления, а потом кладут на спину больного.
- А кто у нас больной?
- Ты, конечно, касатик.
- С какой стати?
- Так ты мне сам написал в прошлом году, что страдаешь от радикулита, когда я тебя к себе в гости приглашала.
- Ну да, - смутился заяц. Он вспомнил, как придумал про свою болезнь, чтобы не тащиться в такую даль к каким-то родственникам. На самом деле в то время дядя Миша собирался стать мэром, а Косой день и ночь работал в его избирательном штабе. Конечно, надо было честно всё рассказать про аврал на работе, а он опять соврал …
- Что-то не так я делаю, - мелькнуло у него в голове, но он отогнал эту мысль как назойливую муху.
Когда Сёма собирался уходить, его обступили зайчата:
- Дядя Сёма, дядя Сёма, покажи нам свой лес!
Делать нечего, пришлось взять с собой попутчиков. Проходя мимо большой поляны, Косой небрежно махнул лапкой:
- Вот здесь мы проводили конкурс красоты.
- Да мы знаем! – хором закричали ребятишки, - и его победительница стала твоей женой.
- Выдра Вилена была моей женой?! – чуть не поперхнулся Сёма.
- Ну ты же сам написал в своём письме, - удивился Борис.
- Аа … ну да, - замялся заяц, - но мы … это …
- У неё был дурной характер, и вы разошлись, - помог ему Морис.
- Да, она очень любила дорогие шубки и меняла их два раза в год, - ни с того ни с сего ляпнул Сёма.
- Но ведь ты богатый и знаменитый поэт, - не унимался Мирон, - ты же мог исполнить все её желания.
- Женщины, они такие, - вмешался в беседу Антон, самый младший из них, - им никогда не угодишь, уж я-то знаю!
У Сёмы потемнело в глазах и почему-то стало трудно дышать. А беседа тем временем и без него набирала обороты.
- Видите, братцы, как он побледнел, - заметил Тимофей, самый наблюдательный из зайчат, - а всё потому, что она его колотила!
- Да, о таком никто не захочет вспоминать, - поддержал брата Евсей.
Ушлые зайчата продолжали раскрывать тайны семейной жизни своего именитого родственника, но Косой уже ничего не слышал. Лапки его подкосились, глаза закатились, и он камнем рухнул на землю.
- Это радикулит его скрутил, - сразу догадался Борис. – Бабушка, неси скорее свои камни!
- А я их уже и разогреть успела, - мгновенно отозвалась Зося и в три прыжка очутилась рядом с захворавшим родственником. В своих цепких лапках она держала тефлоновую сковородку, на которой шипели и слегка подпрыгивали, как живые, три увесистых булыжника.
- Так, поверните больного на живот, - распорядилась она. С ловкостью опытных санитаров зайчата справились с этой задачей в два счёта.
Через мгновение три раскалённых камня уже шипели и искрились на спине невольной жертвы народной медицины. Раздался дикий вой и запахло горелым.
- Кто-то картошку жарит, - авторитетно заявил Тимофей.
- С мясом, - уточнил Евсей.
-А что, в лесу кто-то обижает волка? – испуганно пролепетал Антон, который на пару минут отходил в кусты и не видел, что произошло.
Но Косой ничего этого уже не слышал - он буквально летел прочь от своих незваных родственников, обгоняя звук собственного крика. Под ноги он не смотрел и, естественно, угодил в огромную лужу. Сёма чуть не заплакал от досады и возмущения:
- Что за безобразие! Наш мэр дядя Миша ещё в том году обещал навести порядок в лесу и организовать сток воды в местную речку. И ничегошеньки не сделал! И после этого я ему должен помогать?
И тут заяц понял, что в жизни надо что-то менять. Следующие строчки родились сами собой:
Жизнь пошла у нас крутая,
Без качалки никуда.
Только я не понимаю:
Почему в лесу вода?
А куда ушли налоги?
Дядя Миша, отзовись!
Мы с тобой протянем ноги,
Нафига такая жизнь???
Как всегда, рядом оказался Пафнутич. Его лицо выражало искреннее удивление и восхищение:
- Ты ли это, Косой? Неужели ты понял, что надо писать о том, что волнует простых жителей леса?
- Да вот, - потупился заяц, осторожно поглаживая опалённую спинку, - надоело врать и обманывать. Решил стать правдорубом. Поэт я или кто?
- Мудрое решение, - поддержал его ёжик. – Только это не так просто, как кажется. Зайди ко мне как-нибудь в гости – потолкуем по душам. Кстати, ты почему домой не спешишь?
- Да у меня там гости, - заяц хотел что-то приврать для красоты, но спохватился и понуро добавил, - в общем, выселили они меня …
- А по-моему, я видел их 5 минут назад на автобусной остановке.
- С чемоданами? – встрепенулся Сёма.
- С ними, - улыбнулся ёжик. – Если не веришь, сходи и сам проверь.
Через 10 мин заяц уже был дома. Там всё было непривычно прибрано, а на полках стояли банки с квашеной капустой и салатом из молодой березовой коры и бутылки с морковным соком. На столе лежала записка.
«Дорогой мой племянник. Забыла тебе сообщить, что наше семейство у тебя проездом. Поэтому мы уже сегодня едем дальше на Урал. У меня там живет троюродный брат по маминой линии. Надеюсь, хворь твоя прошла, ведь наши камни лечат не только тело, но и душу. Мои внуки гордятся вашим знакомством и шлют тебе горячий привет. А Борис даже написал тебе стихи на память:
У нас под Краматорском
Народ живёт неброско.
Орехи да коренья –
Такие развлеченья.
Ни танцев, ни пирушек,
Ни конкурсов бездушных.
Зато мы с честью дружим,
Вот так живём, не тужим.
PS. Кстати, к тебе заходила одна весьма симпатичная зайчиха с пятнышком на левом ухе. Смотри, не упусти её!
Твоя тётя Зося и её правнуки».
Сёме стало стыдно и хорошо одновременно. Как он не сдерживался, но слёзы потекли по его щекам. Когда глаза просохли, а всхлипы утихли, Косой взял банку варенья и пошёл в гости к Пафнутичу. Предстоял долгий и непростой разговор, но заяц шёл по тропинке и улыбался: боль в груди прошла и на душе было так легко, что хотелось петь …