В сплетение травы вник свежий труп.
По стеблю вниз прошли три алых капли.
Век утро начал майское листать...
Там из металла выточенный зуб
покинул ствол и порохом запахли
мгновения, в которые на пядь
весны вперёд продвинулся рассвет.
Как горсть полка, рассыпанная в поле,
где ровно, и укрытий просто нет.
где насквозь всё, до скороспелой боли,
когда шрапнель подробная сечёт
волокна вскользь разгрузки пыльных рот,
вгрызаясь в закричавших резко мякоть.
шел штурм мясной и матерям заплакать
придется,
через времени обрез,
завыть, как Бог, уставший слать Заветы,
которые текут, текут с небес,
но не смогли остановить все это...
Азарт убийства не имел причин
ни в голоде, ни в жажде совершенства.
И падал обречённо чей - то сын,
чтобы узнать, как райское блаженство,
описанное редкими людьми,
наступит, пока он ручьём крови
меняет влажность местных чернозёмов.
ещё одна конвульсия и к зёмам,
отправленным двухсотыми в отчёт,
он плавно из обёртки истечёт,
в небесный свод, в финале тихих стонов.
Листает утро самый новый век.
Качает стебель свой молочный колос.
Под ним ничком бесценный человек.
А в нём погасший безвозвратно космос.
Оставшиеся стрелкою дошли
на карте до фломастерной пометки.
и только им понять, в конце пути,
когда полки прикажут отвести
назад, как пух летит с весенней ветки
красиво, и как точно соловей
находит ту, единственную ноту,
и хочется вдруг плакать отчего-то,
нарвавшись на тоску в душе своей...
8:31 16:5:23 СРВ З Югославский синдром