Я любила собирать ракушки
утром на песчаном берегу
и под выстрел полудённой пушки
уходила, унося свои игрушки
по откосу, одеваясь на бегу.
Дома их водою пресной мыла
и низала связки странных бус,
с платьем полинялым их носила
и скакала, как птенец бескрылый,
босиком по теплому песку.
С ними начинались и романы:
в доке, где всегда полно медуз,
мальчик мне со дна достал рапану,
черный и похожий на цыгана,
подарил свой драгоценный груз.
Как она шумела перед штормом,
красная, как огненный закат,
зная, что лежат на дне покорно,
став добычей моря, рыбьим кормом,
хрупкая фелюга и фрегат.
И, прижав ее, воркующую, к уху,
я сидела часто средь камней,
смежив веки, видя только слухом,
как на берег, где тепло и сухо,
выполз краб на кончиках клешней.
А мальчишка, черный, кучерявый
и худой, как просмоленный жгут,
прячется среди камней корявых,
улыбаясь хитро и лукаво:
берегись, сейчас тебя столкнут!
Всплеск, ожог воды и визг щенячий,
теплый и зеленый полумрак
и озноб, — скорей в песок горячий!
а рапана не гудит, не плачет, —
уплыла под шум ребячьих драк.
25.01.94