Когда я юным был и полным сил,
когда я молодым был человеком,
я время свое поровну делил
все между баром и библиотекой.
Других потреб не помню. Вся интрига
была лишь там, где я ее искал.
Когда передо мной лежала книга
или когда наполнен был бокал —
не заморачивался через край…
у дураков есть свой особый рай.
Я в барах был крутым, крушил предметы
и дрался там с крутыми мужиками,
в библиотеках тихим был эстетом,
из зала в зал ходил со стариками.
И книги я читал не целиком,
а как то: части, главы и абзацы…
и все они крутились кувырком,
пытаясь в голове моей связаться.
Читал про медицину, геологию…
дружил с литературой и грамматикой,
но искоса глядел на психологию,
обламывался перед математикой.
А музыка, она мне просто нравилась,
без всяких там словесных объяснений.
И жизни композиторов оставили
на сердце только кучу восхищений.
Везде совался. Если разобраться,
с философами тоже был я в братстве.
И Шопенгауэр, и Ницше, даже Кант
мне что-то околесили родное.
И Гегель тоже видный был талант,
в него врубаться лучше с перепоя.
А Сантаяна скучным парнем был.
А многих я уж попросту забыл.
Но помню, кто-то книгу написал,
в которой рьяно излагал свой бред,
что в небе нет Луны… и доказал,
что там ее и в самом деле нет.
Литературный критик мне не враг.
Но не люблю, когда он тонким языком
другого называет дураком,
при этом сам — законченный мудак.
Философы мне утоляли жажду.
И загружали череп мой сполна.
Я ощущал в мудреном слове каждом
какой-то отзвук правды. И она
влекла к себе мое воображенье,
сквозь дебри слов с трудом я проникал,
и вдруг там находил то, что искал —
какое-то простое утвержденье
моим запросам. Виделась ясней,
пускай не истина, но что-то рядом с ней.
Крутыми псами я считал парней
мерцавших разумом средь пустоты,
меня тянувших через скуку дней.
Они и правда были все круты!
Жизнь походила на кусок картона,
который я отчаянно изгрыз.
Где бабы словно на аукционах,
где дни как бритвы, ночи полны крыс.
Библиотека — храм! А бар попроще.
Библиотеки днем, а бары ночью.
Сижу за стойкой. Рядом нудный парень.
И он мне косо светит без причины.
Быть может он нормальный (не бездарен),
но, как по мне, то тянет мертвечиной.
Я вспоминаю школу и отца,
учителей, и лица на банкнотах.
Мы обменялись взглядом. До конца
уже все происходит, как по нотам.
Растет напряг и тянется предельно.
Мы пьем (и пьем уже мы не бесцельно).
Накапливаем свою ярость врозь.
Остаток лишних мыслей тухнет.
Нагромождаем друг на друга злость
и только ждем когда терпенье рухнет.
И вот он произнес в какой-то миг:
— Те чё-то там не нравится, мужик?
— Ты! — отвечаю ему встречно.
— Так может выйдем?
— Ну конечно!
Мы допиваем оба скоротечно.
Выходим. Друг на друга сморим с чванством.
Я покороче объясняю ему суть —
что общее меж нами лишь пространство,
которое сейчас придется нам сомкнуть.
И он бросается скорей меня заткнуть…
И это, если можно так сказать,
всего лишь часть, от части только часть.
---------------------------------------