у самомнения на вдох
угасших сил для вдохновенья,
сомкнёт уста свои ровенник,
и ты, отчаяньем ведом,
как будто падаешь во сне,
внимая тленному мотиву,
далече молодость ретива,
как обанкротившийся снег
дурною чёрною водой
стекает по осклизлым стенам,
ты одолеешь, несомненно,
и самомнение, и то,
что стыдно прячется за ним,
пусть жизни мера — вдох и выдох,
пусть из неё ты скромно выйдешь,
к чему горящие огни?