Однажды в женский монастырь
Забрёл бездомный старец
Он кашлял, видимо простыл,
Знать приболел скиталец.
Был стар, больной и весь седой.
Игуменья решила
Раз послан Богом и судьбой,
Жить в храме разрешила.
Монашки все, как на подбор,
В смиренных одеяньях.
По кругу каменный забор
Скрывал святых деянья.
И ограждал от дрязг мирских,
И грешных искушений,
От плотских игр,забав людских
И прочих согрешений.
И девы постриг там приняв,
Закон покорно чтили.
И ласк мужских так не познав,
И женские почили.
Особо всех блюдила честь
Игуменья старуха.
И на груди носила крест,
Общаясь с божьим духом.
И похворав недельки две
Старик стал улыбаться.
Делами храма он радел,
Пожить, решил остаться.
И в благодарность за добро
Умел быть благодарным.
Но тут вопрос стоял ребром,
Прижился хлюст недаром.
И был тот дед ещё тот плут.
И в помыслах он тайных,
Иной желал во снах приют.
Любовных возлияний.
Осиротел он с ранних лет,
Вся жизнь была в скитаньях.
Встречал и зорьки, и рассвет
В сторонках разных, дальних.
И девок рано одарял
Своей елдой измерив,
Большой ему от Бога дар.
Прославился он хером.
И в сёлах он и городах,
До баб был дюже жаден,
И в них часами свой елдак
Пихал и славно жарил.
Давно уже мечтал шельмец,
Проникнуть в храм девичий.
Свершился час тот наконец,
Испить сок экзотичный.
И с посохом он по двору,
Ходил, шутил игриво,
И на ночь в келью-конуру,
Водил монашек милых.
Была балда его тверда,
Длинной почти в пол локтя.
И каждая с ним там манда
Делилась сладкой плотью.
И причащались каждый день,
Вкушая старца семя.
И с ними дед лишь молодел,
И пёр сестриц, как мерин.
Елдой умело он владел,
И ублажал монашек.
Бывало и краснел халдей,
Когда лизал милашек.
Порой послушницы с мольбой,
К той кельи так стремились.
Что в очередь наперебой,
Неистово постились.
И так развратник преуспел,
Что уж с пол храма с пузом.
Но дед жениться не хотел,
И жить до смерти с грузом.
И вот про блуд в монастыре,
Игуменья прознала.
И ей хотелось поскорей,
Изгнать его. И злая
И пред иконой дав обед,
Что прекратит немедля
Разврат, очаг, источник бед,
С проклятием намедни.
И к старцу двинула стопы,
К его развратной кельи,
Вернуть моральные столпы
С единой только целью.
Заходит тучей, гневный взор
На блудника взирает
А он дверь раз и на запор,
Рубаху задирает,
И сразу раком всю елду
Ей между ног пихает.
Старуха стонет, как в бреду,
И Бога только хает.
И деду вторит Сатана,
Подмахивая задом.
И терпкая текла слюна,
И страсти рая с адом.