я ночью на месяц выла,
с соседкой слилась в аккорде,
хозяйка дала по морде —
наверно, не вышла рылом.
а мне было так тоскливо,
как будто отняли деток,
родившихся прошлым летом,
их всех отнесли к заливу
(там лодочка у причала —
с хозяином так катались,
но, это уже детали),
я долго тогда кричала.
а утром раздался грохот,
как будто гроза гремела.
я вжалась в забор всем телом,
мне было ужасно плохо,
и цепь мне врезалась в горло.
хозяин кричал: «плотина!»,
хозяйка: «на кой те псина?»,
а дальше вода попёрла.
хозяева прыг в машину,
едва не снесли ворота
и скрылись за поворотом.
визжали, как свиньи, шины.
и свиньи им вслед визжали,
коровы мычали тупо —
они в списке первых трупов,
мы — горстка животной швали.
я плавала круг за кругом,
казалось, прошло полвека.
так кто там у человека
теперь заменяет друга?
вот, кошки — хитры, как черти,
собаки же бескорыстней.
у кошек по девять жизней,
собакам — собачьи смерти
и жизнь не дают на пробу
(не то что хитрющим кошкам).
смерть — это не понарошку.
я верила вам до гроба.
меня покидают силы,
я воздух хватаю жадно,
собака умрёт, и ладно,
моя конура — могила.
и цепь мне сдавила в горло,
какая я же это мука.
я — сука, умру, как сука,
у, сука, как мне попёрло.
тону. и рисуют звёзды
мне рябь на воде луною,
и небо, что надо мною,
и мир, что богами создан.
по радуге убегаю,
и больше не будет мрака.
— Андрей! тут ещё собака!
— держись, моя дорогая.