Женщины любят общаться,
Женщины любят учиться:
Тридцать женщин разных возрастов и профессий
Внимают Бэлле.
Она - боготворит Дягилева.
Дягилев - боготворил искусство.
Открывая его для всех - по-своему, получал от этого эстетическое удовольствие.
Бэлла - экскурсовод. Она озирает столпившихся женщин и проповедует поклонение Театру.
Прячется за стенами Большого от молодёжной музыки, дерзко и настойчиво заполняющей собой всё пространство у подножия царства оперы и балета, говорит с досадой: - Они же не поют, а - орут!
А тут - Дягилев, о котором Бэллу пришли послушать тридцать сбежавших от до отупения надоевшей работы женщин...
И Бэлла вещает для них, как апостол нового вероучения: священного знания о том, что любовь к искусству искупает все ничтожные по сравнению с ней человеческие прегрешения.
Женщины слушают очень внимательно. Они терпеливо переминаются с ноги на ногу в засаде у боковой стены Большого, провожают восхищённым взглядом его директора, с которым Бэлла почтительно здоровается и намеренно подчеркивает степень своей причастности к этому миру: миру Театра, Балета (с упоением рассказывает, как после премьеры Кармен её держали под руки Щедрин и Плисецкая, вот ведь, повезло!), Оперы (рассказывает, как Шаляпин, репетируя Бориса Годунова, перебил дома всю посуду на глазах у невозмутимой итальянской - любящей его! - жены, так, как будто сама она, Бэлла, при этом присутствовала), а сколько ещё открытий чудных поведать может этим разновозрастным заинтересованным женщинам она - экскурсовод и - по совместительству - жрица Искусства, не представляющая себе того, что кто-то из её слушателей может не знать, кто такой Юрий Соломин!
Женщины слушают, восхищённо кивают, когда Бэлла изображает того или иного обладателя звания "носителя искусства" - будь то Нижинский, предполагающий, что для каждого так же просто, как и дышать, подпрыгнуть, как он, выше своего роста и на несколько секунд зависнуть в воздухе, будь то неистовая Кшесинская, стирающая в кровь пальцы ног, в своих безумных 36 фуэте, возлюбленная не только Искусством, но и представителями царской семьи...
Говорю своей спутнице, что такое восхищенное внимание женщин вряд ли было бы возможно, если бы здесь присутствовали дети: тут же опровергает мои слова дочка какой-то женщины, восторженно подпрыгивающая по дороге от Большого к Малому, так велики чары Бэллы, поклоняющейся своему требовательному божеству.
Лишь один молодой мужчина ей тоже внимает (постеснялась спросить: пришёл со своей любимой женщиной или так любит Дягилева?)
С новой знакомой сообща посетовали: как же понять, почему наши мужчины не любят экскурсий?
Слишком привыкли к своим диванам или не хотят быть одинокими представителями своего рода в женской компании?
Подумалось так: мужчины хотят, чтобы ими могли восхищаться избранные женщины, на избранных диванах: слушали бы их, не отрываясь, ни на какую-то Бэллу, ни на какого-то Дягилева, ни на кого-то ещё.
Пока они здесь и сейчас - это понятно. Как можно им предпочесть кого-то еще?
Даже если они, отвернувшись, играют в телефоне в какие-то совсем далекие от Искусства игрушки?
Ведь это они - божества. И они пока рядом. Пока мы бегаем поклоняться Искусству, они нас терпеливо ждут на своих излюбленных диванах.
И какой Дягилев может их нам заменить?
А Бэлла приглашает: вы обязательно должны послушать про то, как я рассказываю о Шаляпине! Приходите на моего Шаляпина!
И что в таком случае делать бедным женщинам?