Однажды Лиса юбилей поджидая,
Решила себя на портрет разместить,
Оделась красиво, откушала чая,
И села свой фотоальбом потрошить.
Искала красивое, милое фото,
Что снято лет двадцать ли тридцать назад,
Уж больно мечталось, так было охота,
Ту юную, рыжую, вновь повстречать.
Нашла себя, «Браво!» Лиса провизжала,
«Как шёрстка сияет, ах как хороша,
Кружилась от радости, просто порхала,
И в этот момент ликовала душа.
Потом причесалась, и шляпку оправив,
Взяла ридикюль, каблучки и вперед,
К художнику-мастеру ход свой направив,
А возле болот жил художник-Енот.
Пришла она быстро, к художнику села,
И фото свое протянула ему,
Он долго смотрел, «Ох нелегкое дело,
Писать мне старушку-Лису, одному».
Поставил мольберт, и холст в новой раме,
Палитру взял, кисти, и ну приступил,
Лисица торопится как в мелодраме,
Енотик сквозь зубы шипит, «Крокодил» …
Лисичка устала и стала вертеться,
Учуяла дичь, аж задергался нос,
Художник напротив не мог насмотреться,
Где лапы, и шляпка, и мягонький хвост.
Но вот, наконец-то спектакль завершился,
Что шляпа и лапы упали на холст,
Енотик работой своей насладился,
Закончив портрет, за Лису поднял тост.
И начал ей петь заливать, дифирамбы,
Лиса же пыталась портрет рассмотреть,
И словно на сцене в лучах яркой рампы,
Как будто сейчас собиралась взлететь.
Портрет тот был старой плутовки Лисицы,
Побитой и жизнью, и молью давно,
Испорченный мех, облетели ресницы,
И взгляд будто снят в черно-белом кино.
Взглянула на фото и на портрете,
Всю разницу, сразу увидев Лиса,
«Несчастней меня нет на этой планете,
Раздавлена я и совсем без лица».
Енот оказался, правдивым, и мерзким,
И правду в портрете изложил в ответ,
А лес и не помнит, каким он был дерзким,
Сегодня в лесу том свидетелей нет.