У одного мудрого китайца спросили,
что более жизнеспособно: твёрдое или мягкое?
«Мягкое», – ответил он и в доказательство
сослался на свой рот: «Смотри, зубов уже
давно нет, а язык всё ещё болтается».
Старинный фольклор
Видно, старость наступает:
поседела голова,
зуб за зубом исчезает,
их уже не тридцать два.
Тридцать, двадцать... Полдесятка...
Недочёт клыков, резцов...
Потерялся без остатка
весь набор в конце концов.
Зубы дробь не выбивают,
и зубовный скрежет стих.
На́ зуб зуб не попадает,
потому что нету их.
Я не щёлкаю зубами,
не скриплю и не стучу.
А чему же я с годами
эти дёсны обучу? –
Зубы Морзе знали чётко,
небольшой репертуар...
И морзянка, и чечётка,
и кадриль – оревуар!
Не кусаю больше губы
от волнений и обид.
И никтошеньки мне зубы
сроду не заговорит.
Захочу – публично слово
вольнодумное скажу:
языка стопроцентово
за зубами не держу.
Дома, лёжа на перине,
продолжаю говорить,
осознав: язык отныне
больше нечем прикусить.
Только нету в этом толку –
собирать белиберду.
Раньше зубы клал на полку,
в эту пору не кладу.
Диетические группы
убедились наяву:
на голодные-то зубы
по́жил, больше не живу.
Полежу, согну коленки,
с боку на бок повернусь,
но уже зубами к стенке
нипочём не окажусь!
Озорное не угасло
окончательно в душе.
Ну а что в зубах навязло,
с тем расстался я уже.
Терпеливо пробиваюсь,
несгибаемо держусь,
зуботычин не пугаюсь
и пульпита не боюсь.
Впереди осталось много
недостигнутых высот.
Их, конечно, видит око,
да однако зуб неймёт.
Потому-то однобоко
возместить, хотя не скуп,
око я могу за око,
но никак не зуб за зуб.
Это прежде, глядя волком,
мог я зубы показать.
А теперь – ни свистнуть толком,
ни разборчиво сказать.
Если даже напрягуся
очень сильно, обормот,
из зубов, хоть надорвуся,
кровь, однако, не пойдёт.
Супостатам до упада,
снарядив большую рать,
из моих зубов не надо
больше что-то выдирать.
Потому что не придётся
зубы стиснуть, сжать, сцепить.
Никого не доведётся
ни загрызть, ни раскусить.
Чтоб утешить конкурентов,
их уведомить хочу:
на отдельных элементов
больше зубы не точу.
Приходилося, бывало,
слышать: «Зубы коротки!» –
и таких теперь не стало,
укусить-то не моги!
Потому-то не гожуся
для решительных боёв.
Если и вооружуся,
то уже не до зубов.
Знаю: ежели случится
крепко челюсти смыкать –
нечем намертво вцепиться,
чтоб победу выгрызать.
Разговорами пустыми
абсолютно не грешу,
потому что я с другими
больше зубы не чешу.
Повсеместно, поголовно
изменяющие взгляд,
люди мне беспрекословно
больше в зубы не глядят.
Многих я носил на зубках,
не срывая ношей пуп,
завсегда в словесных рубках
сразу брался зуб за зуб.
И зубатился с соседом,
не желая уступать.
А теперича об этом
остаётся вспоминать.
Обожал частушки шпарить,
каламбурить и острить...
Нынче – ни позубоскалить,
ни шутливо подкусить!
С неохотою большою
над приятелями я
зубы более не мою,
обитаю втихаря.
Улыбнусь порой едва лишь,
и уже не говорят:
ты чего, мол, зубы скалишь?
даже если рассмешат.
(Кто-то думает: «Отлично! –
можно будет палец в рот
сунуть». Это неприлично,
негигиенично, вот!
Но никто не угрожает
зубы мне пересчитать,
потому что понимает:
глупо этим угрожать).
Никогда не обращуся
к стоматологу-врачу:
даже если подеруся,
по зубам не получу.
Я могу воды напиться,
что холодная, как лёд, –
не заломит от водицы
больно зубы, не сведёт!
Вот поэтому отлично
ледяную воду пью,
а себе – категорично! –
больше зубы не набью.
Прощевайте, легкоступы,
век такому не бывать:
ноги в руки, пятки в зубы –
и стремительно бежать!
Если песенку исполню,
пропущу немного строк:
исполняемое помню
далеко не назубок.
А учебные предметы
я сдавал без дураков:
так зазубривал, что тексты
отлетали от зубов!
Наш язык освоил, русский,
через жёсткую муштру.
А теперь язык французский
я к зубам не приберу.
Спорю ежели азартно
и за истину стою,
не клянусь, безрезультатно
восклицая: «Зуб даю!»
(Прежде, смело отдавая
свой какой-нибудь резец,
мог добавить, уточняя:
«Зуб даю на холодец!»).
И монету золотую
не попробовать на зуб,
чтобы взять её, такую,
или сразу дать отлуп.
Навсегда желанья делись,
неприемлемые впредь:
чтобы зубы разгорелись,
их желательно иметь!
Неоправданны старанья
возвращения к делам:
ныне прежние деянья
мне уже не по зубам.
Мастерски владел предметом,
делать многое умел.
Положительно, на этом
съел собаку, зубы съел.
До двенадцатого пота
я вершины штурмовал
и на чём-то, обо что-то
все-то зубы обломал.
Разгрызал гранит науки,
потому давным-давно
произнесть любые звуки
мне сквозь зубы не дано.
Хоть питаюсь очень мало,
был бы рад, хлебая суп,
если б что-нибудь попало
на один хотя бы зуб!
А младенцу, приносили
мне подарки на зубок.
Иногда произносили:
«Чок-чок, зубы на крючок!»
Тюбик с пастой белопенной
грустно трогаю порой.
Поначалу полноценный,
нынче я – ни в зуб ногой.
Вот такая эпопея.
Наилучшего всего
всем желаю, не имея
больше зуб ни на кого.