На ресницах не пролившейся дождинкой
застоялась грусть, запуталась тоска.
И пишу я эти строки без запинки,
и смотрю в себя. Теперь издалека.
Все, что было, вместе с ветром улетело.
В даль такую, что увидеть не дано.
Я брожу в саду и в доме опустелом.
Бродит дождь. Мы с ним сегодня заодно.
Мы промокли и не сохнем, что неверно.
И смахнуть тоску с ресниц мне что-то жаль.
Мы друг к другу так привыкли. И наверно,
нам обоим близок этот тихий край.
В нем сегодня проживает щедро лето,
распускается рассветов новизна.
И не надо быть для этого поэтом,
чтоб понять, как живописна тишина.
Как закат румян, как полыхает ветер
на закатной убегающей волне.
До чего же хорошо на этом свете,
в нашей рифмами одетой тишине.
А в саду - разливы звонких песен птичьих,
и дождливая июньская роса.
Вздохи ветра и ночное безразличье,
и цветов умытых влажные глаза.
Мне смахнуть тоску с ресниц, увы, непросто.
Этот жест совсем немногие поймут.
Но опять я выхожу на перекресток
в частом стуке мне отмеренных минут.
Оставляя все тревоги за порогом,
я иду по солнцу, под дождем скользя.
Я иду. Не знаю - мало или много -
но пройду. Поскольку мешкать мне нельзя.