Когда Пётр Великий в Европу окно
Рубил, что тогда было внове,
Рубил он и головы тем за одно,
Кто бунт против власти готовил.
Что бунтовщики, и что воры... Одна
Порода ему та казалась.
Да только ворья после казней всегда
Как будто ещё прибавлялось.
И Меньшикову Алексашке порой
Мин Херц отсыпал на орехи.
Но Пётр Великий хоть был и герой,
Не мог те заделать прорехи.
Убить воровство не один царь не смог,
Хоть бился он с этим до плача.
Российских воров, всех не спрятать в острог.
С верхушкой своею тем паче.
Была казнокрадства, мздоимства пора.
Нам тоже знаком путь бесславный.
Тут горше наверное плача Петра.
Легенд русских плач Ярославны.
Когда реформатор российский как бог
Порой встрепенёт вдруг Россию,
Соратников вновь поджидает порок.
Корысть с кумовством подкосили...
Сейчас бы вернуть к тем понятиям взор
Да с царскими теми годами,
Когда лбы сжигали клеймом ярким "вор"
Изменникам вместе с ворами.
Тем паче коль это какой генерал,
О вилле заморской мечтатель!
Когда ты у армии что то украл,
Не только ты вор, ты предатель!
Ведь, кто тут опаснее? Тот кто напал
Но прямо, с открытым забралом,
Иль тот кто
Защиту твою обобрал,
Украв у орудий запалы?
И снова вопросы в российской тоске:
"Что делать?" "Кто вор?" и "До коле?"
И снова народ о железной руке
Мечтает во время лихое.
Хоть знают и все, у руки есть сестра.
И знают, рука руку моет.
То гонят ту "руку" порой от Двора,
То вновь прославляют в герои.
Лишь Пётр Великий порой не жалел
Отсечь гангренозные члены.
Глядишь ампутации срок уж назрел.
Но ждём мы всеобщей гангрены.