За будущим наступит темнота,
а может, невообразимый свет,
и новый мир, как чей-то силуэт,
покажется и близким, и знакомым.
И пальцы поотвыкнут от листа,
и слово отвоюется у рта,
и дух взметнётся голубем почтовым, –
так осенью морочит маета,
и обрывает прошлое с куста,
и превращает ягоды – в варенье.
И замерзают звуки и цвета,
и выцветает буквой немота,
и краски отступают от холста,
и все сады теряют оперенье.
Но длится день, и праздничен обед,
уже расправил плечи первоцвет,
и мы живём, привычные к обновам,
и прорастаем в самый белый свет,
хоть белым не спасётся буквоед,
но там, где сад становится зелёным,
найдётся утешительный ответ,
что ничего у будущего нет –
есть только этот сад и птичий гомон.