- Нэллиии! – кричал Волшебник ей каждый день, вызывая поиграть, и посылал солнечный зайчик.
- Эллиии, - отдавалось эхом в ближайших подворотнях, ударяясь о серо-цементные стены домов, и гася эхо где-то далеко-далеко в лабиринтах и открытых парадных.
- Нэллиии! – развеселое эхо повторяло ее имя ночью и днем, клубком, как в пещере Минотавра, стремясь оттолкнуться от стен, и взлететь по каменному мешку, согретому дыханием сотен людей, ввысь, словно ласточка, прямо к звездам
*
Изумрудная.
Да, теперь она была Изумрудная. В какой-то момент Волшебник так ее назвал, да так и прижилось. Он и сам не помнил, почему. Еще давно, в период их знакомства. Может потому, что они оба любили сказки. Волшебник Изумрудного города, где жила девочка Элли. Или за глаза цвета изумруда, как у Хозяйки медной горы. Но ей нравилось это имя. А ему нравилось быть Волшебником, приносить лепестки радости в ее жизнь, полируя складочки судьбы, выдувая щекочущие перышки на оголенную спинку, забавляясь, - ведь он знал, что она боялась щекотки
*
Нэл, как обычно, прошлась по своему ежедневному маршруту, не забыв завернуть в салон. Обсудила с девами новые тенденции стрижек, со «шторками», актуальный маник, и вышла оттуда еще красивее. Улыбка уже приросла к ней, заставляя идущих навстречу хмурых людей, - еще не отпускников, - улыбаться в ответ.
Светило солнце, и нежный ласковый ветерок, любя, касался ее загорелой кожи. Свежий запах свежескошенной возле подъездов травы, и пряный, сладкий, пионов и лилий, долетал волнами до платья, шаловливо поднимал пузырем, так что на миг оголялись круглые коленки.
Подойдя к дому и поставив пакеты с деликатесами на скамью, Нэл решила продлить удовольствие единения с природой.
Сегодня у нее был особенный день. Она ответила Ему «да», на предложение. А вечером они намечали отметить это событие в ее, эркером расположенном балконе, на самом верхнем этаже, прилепившемся к старой «сталинке», как ласточкино гнездо. И деликатесы, которые он любил, - горячего копчения терпуг, корюшка, и ее любимая сёмужка, и белая черешня, и остальное, всё было куплено.
Задумалась Изумрудная.
Тишина какая. Даже почти не слышно, как на трассе очередная авария, и сигналят скорые и «гаишники», пробка 7б. Звуки глухие, как будто в воде, когда нырнешь. И ничто внешнее не волнует, проходит фоном.
- Вот мы и нырнули, - подумала Нэл.
Откинувшись на спинку скамьи, она смотрела в голубую сферу неба, с протуберанцами перисто-лучевых облаков, отрешившись от всего окружающего предметного мира. А в небе с громким писком летали большой стаей стрижи, ловко увертываясь от гонявшегося за ними коршуна, то ссыпаясь вниз, как серые большие кнопки, то растекаясь врассыпную мелкими ручейками.
Вдруг прямо на нее спикировал молоденький коршун; его перышки были красивого цвета какао. Пролетая так близко, что можно было погладить его нежнейшее оперение, он как будто сделал реверанс. Коршун крутанулся, что-то схватил с круглого диска теплотрассы (где бабульки оставляли косточки собачкам), видно отчаявшись схомячить стрижика, и взмыл ввысь…
*
Сказка.
Кто знает, когда она кончается, и начинается реал.
Люди творческие сами регулируют, когда написать сказку, нырнуть в нее с головой, и жить в ней, вернувшись в детство.
Вдвоем или поодиночке, это уж каждый решает сам. Ведь они с легкостью могут переводить стрелки часов в любую сторону, делая это легко, с улыбкой.
В любом случае, «сказочники» счастливы, чего и вам желают))