(плакат из альбома "Робот")
Я слышу скрежещущий гул.
Олимпы ломают потомки.
Вулканы, проснувшись,
Помпеи выносят из пасти.
Мы разбиваемся об пол: летят ошалело осколки -
Я чувствую - к счастью.
Мечи затупились.
И стрелы не пьют крови конской.
Пульсирует космос.
И время вампиры сосут аккуратно.
Я был в твоём теле, когда-то, монах наречённый Саровским,
Поскольку я жив многократно.
Я видел слепые пески и мумий арабских гниение.
Я время тебя убивал: ты не раз погибало на даче.
Но, если ты вправду имеешь свое измерение,
Тебя я отмерю иначе.
Сквозь желтый туман надвигается топот набатный.
Свершилось!
Я вижу их тени на высохших водах.
Саров стал абстрактным.
И тихо поплыли в обратно
Секундные стрелки на эшафотах.
Не надо так близко, мы все же чужие: опустим забрала.
Тот запах знаком мне, он к цели поможет мне выйти,
Ложусь весь разбитый в конец, под одно одеяло,
Я, страстный любовник, к моей Нефертити.
Молчит Колизей. Пронзенное тело на каменных дебрях.
И кровь под безумной луной собирается в пышные розы.
Пытаюсь найти, словно деньги, в том космосе древнем,
Мои бесконечные грезы.
Геннадий Будаев