Глава 23 Рассуждение о сороконожке и о том,
как швабры умеют петь
«Любовь не знает ни меры, ни цены». Эрих Мария Ремарк
Мы оставим на немного в покое Лорелей и Чада и вернемся в замок, где верховный маг спал беспокойно, часто просыпался, так что под утро от усталости он все же погрузился в объятья Морфея. Но проснулся так резко, в довольно дурном настроении, с тяжелым предчувствием. Но его бдительность усмирилась тем, что он давно не ученик. Он – сильнейший маг и кудесник в долине роз, поэтому беспокоиться не о чем. Любой малец скажет, что если наложить заклятия не прикосновения в этом доме, то никто не выберется, пока не снять его. Этот урок разработал еще старый Вел, а он, отдать должное, был мудр и хитер. Недаром столько эпох он был Верховным чародеем. От этих мыслей настроение Марвела улучшилось. Джина еще спала. Он подумал, разбудить ее. Но вспомнил ее вчерашнюю ревность, передумал. Лучше увидеть Лорелей в ловушке, как мышка, один. Человек не в счет. Маг поморщился, от одной мысли, что перед ним простой человек, его внутренности сводило болью.
Марвел надел лучший свой праздничный наряд. Белоснежную рубашку и черные брюки – капри, расшитые желтыми узорами. После грозы утром стоял туман, солнце пробивалось через него, как через тюки ваты, поэтому чародей пошел босиком, точнее он летел к заточению кудесницы, уже счастливый. Хотя в душе было нарастающее беспокойство, ведь Лорелей была необычная ведьма. Такая легкая поступь, даже после бессонной ночи. Поворот ключа. И здесь начинается самое интересное. При повороте ключа, дверь скрипит, как и положено: «За всю ночь происшествий не было, хозяин, ни одного магического воздействия». Марвел ухмыляется. Никто не сможет уйти от наказания. Дверь открывается. В окне уже так светло. Недаром, что Лорелей полюбила эту комнату сразу. Но комната пуста. Кровать заправлена. Нет, даже следов борьбы. На, что, дверь спокойно вторит: «Меня просто открыли, как ключом». Марвел еще не может поверить в произошедшее. «Как это открыли?». Но дверь вторит: «Просто открыл человек и все».
Теперь попробуем описать состояние Верховного мага, который дважды упустил Лорелей. Думаю, что все видели сороконожку, которая любит тепло, влажность, а главное темноту. Если ее лишить данных условиях она начинает бросаться в разные стороны. А, если учесть, что многоножки – хищники, то картина на лицо. Так вот перед нами стоял не сильнейший кудесник. А озлобленная сороконожка, которая желала отобедать двумя сбежавшими путниками. Марвел метался по комнате, с жестокостью разбрасывая вещи, не желающий признавать поражение. Его красивое лицо исказила мука ненависти. Из глаз сыпались гроздья ярости. Он не оценил ведьму и ее человека. Да, Марвела мучил голод студента. Но Лорелей была далеко не старуха, и не процентщица. И по ней не плакало острие топора, а вся сила измученного Верховного мага. Он готов был удушить ее голыми руками. Как она посмела так с ним поступить. В таком сороконожном состоянии его и застала Джина. Общение с мужем научило ее скрывать свои истинные чувства. Она готова была рассмеяться, так как он казался ей сейчас жалким и смешным. Но добавлять масло в огонь она не стала. А только сочувственно покачала головой. Только в ее глазах осталась одна искорка насмехательства, которую одну из миллиона заметил Марвел. Эта искорка и заставила его привести себя в порядок. Множество ножек исчезло, остались только две. На еще ватных ногах он вышел в коридор и принюхался, как собака. Волшебство всегда оставляет свои следы. Конечно, Лорелей нужно было выйти из комнаты, а потом сила к ней вернулась. Марвел почувствовал вкус не потери. Он не пошел, он побежал вниз по лестнице, данным поступком заставив губы Джины стать еще тоньше от ревности. Но Верховного мага ждало двойное разочарование: возле воды терялись следы Лорелей. Но не сквозь землю же она провалилась! Ах, этот старый Вел! Марвел в гневе топнул ногой так, что вызвал мощную волну.
Это и волна дошла до Вальмонта, накрыв потоком воды путников, которые лежали еще на берегу. Голубая теплая вода с частицами песка и мелкими ракушками. Лорелей закрыла глаза, понимая, что такая волна неспроста. Но к ее удивлению понял и Чад. Он сел, отряхнув песок.
- Боюсь, что мы вовремя ушли. Верховный маг рад нас утопить в этой волне.
- Откуда ты знаешь? – на мокром лице Лорелей появилось беспокойство. Она тяжело задышала от волнения.
- Предчувствие магической грозы, - Чад загадочно улыбнулся и встал на колени, он омыл лицо, - Магические разряды отдаются у меня внутри, как разряды. Такое же чувство я испытываю, когда нахожусь под куполом на высоте, - мужчина оглянулся на дом, - Почему Марвел не может сюда пробраться?
- Думаю, что Вел навел на него заклятие не прикосновение. Он не доверял ему, - Лорелей тоже встала и прошла на крыльцо. Ее руки с нежностью провели по стропилам. Она прижалась лбом к двери, чувствуя, как пульсирует нагретая древесина от ее прикосновения. Дом принял ее, он помнил ее, он хотел ее присутствия. Из глаз ведьмы выкатилась хрустальная слеза за прошедшие годы, за уход Вела. Почему он с ней не связался? Чад отвернулся к воде, но решил сказать:
- Ты можешь побыть одна, пока я сделаю приборку. Думаю, за годы накопилась пыль, - в знак доказательства паучок Чада чихнул, выбравшись из ладанки – мешочка, - Я вижу там сад, тебе нужно набраться спокойствия.
Чад прошел на крыльцо, пытаясь открыть дверь. Лорелей остановила его.
- Подожди, думаю, это тебе пригодится, - кудесница сняла с шеи амулет и надела его на шею Чада, - в нем есть часть моей силы. Ты тоже устал, поэтому можешь использовать ее, но разумно, чтобы утварь в доме тебя послушалась. Но Чад, без фокусов. Хорошо? – Чад подхватил кончиком пальца слезу на ее щеке.
- Я постараюсь.
В доме было темно. Шторы были закрыты. Пахло морским берегом. В углах колыхалась паутина, на которой спали пауки. Паучок Чада залез снова вовнутрь. Мужчина потрогал амулет Лорелей в виде звезды Давида. Он был горячим в руках и будто дышал.
- А что делать так и не сказала?! Как всегда. Но ладно, приступим, - Чад закатал рукава рубашки до локтя и развел руки, как дирижер. Шторы сами собой раскрылись с такой силой и быстротой, что некоторые оборвались с петель, - Ничего себе! – Чад явно не ожидал такого эффекта. Он выписал спираль пальцем, - А теперь послушно наденьтесь, госпожи шторы, - Ткань начала подниматься, - Хотя подождите, - ткань снова плюхнулась на пол, - Сначала выбиться на улице от пыли. Шагом марш, - из штор образовалось несколько матерчатых солдат, которые стали покидать комнату через дверь. Чад весело рассмеялся, - Здорово, - мужчина встал в середину комнаты и стал призывать к себе веники и тряпки, ведра, наполненные водой, которые звонко булькали и гремели.
Когда Лорелей поднялась на крыльцо и заглянула в открытую дверь, она увидела такую картину: Чад пританцовывал со шваброй, которая пела во всю свою деревянную душу балладу о старой ведьме, которая помнила, как варить любовный напиток, помешивая сердца со страстью, но обожглась им. Но эта боль не была сравнима с силой разбитого сердца от любви. Лорелей не смогла даже разгневаться. Слишком комичным было лицо Чада, который пытался подпевать швабре в его объятьях.
- Ты сжимаешь эту старую развратницу так сильно, что я начинаю ревновать тебя к ней, - Лорелей стояла в дверях в лучах солнца. Она возникла так резко, что Чад растерялся, вся работающая утварь упала на пол, - Ты не исправим. Я просила же без фокусов. Но смотрю, ты навел чистоту. Молодец. Значит, я сготовлю завтрак. Нет, не смотри на меня так. Я сама. Летающие ножи и вилки по дому я не хочу. Убери лишнее и снимай амулет. И скажи, влюбленной швабре, что, если она пошлет тебе еще раз воздушный поцелуй, я отправлю ее к поленьям. И я не шучу, - хотя ведьма улыбалась.
- Я люблю тебя, Лорелей.
- Что? – ведьма была поймана врасплох.
- Я сказал, что люблю тебя. Мы пели со шваброй для тебя от любви, - Чад снова обнял деревянную певунью, - Даже, если Марвел и был под стать тебе, он не чувствовал тебя так, как я. Сердцем, который я потерял с тобой.
А в это время в замке лицо Марвела становилось черной ночью. Он писал письмо – указание мелким почерком, чтобы гномы в срочном порядке вылили прочную тонкую стрелу с серебряным острым наконечником и цветным оперением для его лука. Подарок, который Лорелей не забудет никогда.