В руинах круга, что был Колизеем,
толпы ликование сковали века,
и пыль расстояний на пир расставания
приносят стопы бывших друзей.
Осушены кубки, потушены свечи,
объедки растащены сворой прожорливых крыс.
Всё сущее меркнет под времени плеткой,
податливо гордость выходит на бис.
Все собрано в числа, назло драматургам
находчиво вписано в календари,
заковано в нары и формы молчания,
стыдливым пожаром в сердце сгорит.