(Рассказ о временах гражданской войны)
Прабабку свою, по матери, да и прадеда, я не знал. Даже, не знаю, как их звали. Но были они портными, крепостными помещика К... Его имение, деревенька, ну тогда, конечно, деревня Лески, что в Орловской губернии,была верстах в 30 от старинного уездного города Ливны. Когда прабабка выходила замуж за моего прадеда, К... дал ей в приданное, может условно, может в честь отмены крепостничества 1861 года, швейную машинку "SINGER". Потом эта машинка перешла по наследству, также в качестве приданного,от прабабки к моей бабке, по девичьи Бондаревой Афанасии Ивановне, а от неё - к матери моей. Она, бабка, стала Курловой, по мужу своему, государственному крестьянину(1) Ивану Лаврентьевичу, который, чуть ли не на другой день после венчания, перевозил снопы с поля на гумно молотить, упал с конного воза, сломал "кострец" и, так и остался хромым инвалидом до смерти в эвакуации под Горьким, в 42 году. А бабка, теперь уже Иваниха Лаврухина, хоть и была "крепостных кровей", всегда билась в ней "кулацкая жилка"! Всегда она хотела жить так, чтобы о ней говорили - "Вот это Иваниха!". У нее была любимая присказка - "ободраться,но не поддаться!" Эта черта, стремление быть заметной во всём, всю жизнь её сопровождала и, наверно, помогала выживать на крутых поворотах бытия.
После революции, когда матери моей было годков 5, как и первенцу её старшей сестры, уже замужней тетки Маруси, маленькому тогда Ванюшке, дед с бабкой узнали, что такое "экспроприация". За пол-года до этого, зимой, они очень выгодно купили ручную крупорушку у зажиточного мужика Молоткова, имеющего трех взрослых сыновей. Он скоропалительно, почти бросил свой дом с хозяйством, и уехал насовсем, кажется, в Юзовку (2), на Донбасс. Время было очень ненадежное и все старались не столько сохраниться самим, сколько сохранить, хоть часть нажитого для наследников. Его амбар, каменный, пережил войну и им пользовались в нашем колхозе вплоть до конца 50-х годов. Мы, ребятишки ухитрялись, когда не было бригадира или учетчика на току, успеть покататься с ворохов ржи или пшеницы, пока бабы их веяли на ручных веялках. Ну, а тогда бабка Иваниха со своим Иваном Лаврентьевичем ждали с нетерпением жатву, опробовать, выгодно купленную крупорушку, и может надеялись даже на "барыш" (3) - рушить-то людям надо было гречиху, просо. Но перво-нАперво, бабка была, конечно, портнихой. Даже в мое время к ней заезжали модницы из района за обновкой. А в те времена она, в основном конечно, заплатки на портках, рубахах да и на всяких бабьих тряпках,пришивала весьма искусно. На случай "запарки", ей помогали две деревенские девки, ученицы, пока не научились чему нибудь "путному",серьезному. Бабка им за это не платила,но и не брала за учение, вроде,как самоокупаемость была.
И вот, ранней весной, чуть свет, прибежала с другого конца деревни, оставив спящего Ванюшку, старшая, Маруська, вся в слезах, трясётся. К ним ночью, оказывается (в волости знали), приехали двое оперуполномоченных, при наганах и двое из Комитета Бедноты, тоже не наши,на двух дрожках, и забрали телку Красавку, Гнедка с упряжью и три гусыни с яйцами, на гнездах.Свекор ее, Петр Ефимов, правда, жил крепко,не бедствовал. Когда надо было не жадничал,нанимал работников. Их никогда у нас,бабка сказывала, не звали "батраками"(4). А раз работники бывают, значит эксплуатируется чужой труд,- теперь не положено! Свекор, как сидел в исподнем на конике, так и остался сидеть, одна свекровь уже не "разрывалась",а только "гундосила",причитала. У Данковых тоже одну лошадь и телку к дрожкам привязали и повели на Дросков. Что делать?.. Бабка накинула безрукавку и на босу ногу, забыв дать указания онемевшему деду, рванула к двери. Но поздно, да и не помогло бы. Уже в сенцах из "органов" топали ногами,стряхивая снег и нащупывали дверную ручку в хату. Ввалились КомБедовец, рябой из Гремячьего и уполномоченный из уезда с сумкой, незнакомый. Под плач бабкиного "выводка" и ее самой,потом уже просто причитания, "пришлые" тщательно упаковали швейную машинку "SINGER" , а потом пошли в сарай за, так и неопробованной крупорушкой. Дед в безвыходности,заковылял на лежак. На двор, сморкаясь, пошла одна бабка. Оказывается операция, проводимая всю ночь в селе, называлась не грабеж, а вынужденная, законная "экспроприация средств эксплуатации" у хозяев, кто этими средствами обладал. Под эту экспроприацию попали более или менее зажиточные хозяйства. Но те хозяева из зажиточных, что были по "дальновидней", пережили ее менее драматично. Хотя,как сказать менее,если успели что-то из нажитого продать и уехать на чужбину,жертвуя родиной?
Ну, а бабка, Афанасия Ивановна, после этого, в течение недели, гусынь с яйцами на гнездах сумела вернуть, правда с застывшими яйцами. Кто-то из оперуполномоченных признал в ней сестру своего сослуживца Бондарева Кузьму Ивановича, который был тоже коммунистом, и в то время воевал где-то на Урале, революцию делал. А тогда, осенью 19–го года, белоказаки – деникинцы, при наступлении под Кромами, вошли в наше село Ворово, и за одно, когда узнали по доносу, просто не успели расстрелять его, случайно или нет оказавшегося у бабки. Он из хаты-то выскочил, а вот до ручья за садом добежать не успел, слишком большая и открытая луговина была перед ручьем, и закопался в солому, в риге (5). Они, похоже, догадывались, что он не успел убежать под низ, но не совсем! И, зайдя в ригу, стали штыками солому не молоченную в яме протыкать. А бабку заставили рядом держать за уздцы двух лошадей здоровенных. Она ни жива, ни мертва! Чтобы не слышно было, как брат Кузьма "дух испускает", громко ругалась на лошадей, делая вид,что успокаивает их. Потом, ночью, когда казаки были уже наверно в Кромах, бабка долго при Луне, шепотом звала Кузьму, не надеясь, что он жив. Когда солома зашуршала, у бабки все "внутри оборвалось", она уже на коленках, только шептала -"Скажи хоть, ты это, Кузьма, или нет?" Он выскочил взлохмаченный, с наганом в каждой руке, направленным на бабку. Домой он не заходил. Она только краюху хлеба со шматком сала успела за пазуху ему засунуть,вот и все.
Ну, а крупорушка экспроприированная, видимо у кого то "осела",а вот машинку швейную "SINGER" через пол-года вернули неожиданно. Может из-за брата Кузьмы, а скорее всего, на ней никто не умел шить. Наверно, во всей округе народ по-оборвался, тряпки по-износились.Экспроприация,особенно швейной машинки, сильно ударила по "эксплуататорскому" самолюбию бабки,по-убавив ее стремление к показушному богатству.До самого разоблачения культа,помню, у нас,в горнице висел,где-то приобретённый портрет одного вождя,а потом другого. И до сих пор, уже нет в живых свидетелей тех далёких событий, уже во всю 21-й век, а швейная машинка "SINGER" стоит на терраске моего отцовского домика и напоминает собой не только суровые, но и счастливые времена жизни моих предков.
(1)- государственный крестьянин отличался от крепостного(барского)в царской
России большей свободой, независимостью, степенью "осёдлости".
(2)- Юзовка, Сталино, Донецк - название одного и того же города Украины.
(3)- "барыш" - прибыль.
(4)- батрак -вольно-наёмный рабочий, не имеющий своего ничего, даже жилья.
(5)- рига - сарай для молотьбы зерна с утрамбованным жолобо-образным полом.