- Осторожно, - говорит он. – Это саксонский фарфор.
(Голубая луна над вершинами гор
словно вендский пфенниг, и соловей
сокрушает пространства с крушины своей,
и ручей, словно флейта, вторит ему).
Он выходит. Он видит, что ветер силен –
пробегает по кронам, будто волны в корму
бригантине «Мистраль» гонит с силою он.
Он идет по Бельгийской (шумит Старый порт,
пахнет лесом и рыбой; вернувшись на борт,
матросня обсуждает, сколько стоит любовь).
Нотр-Дам-де-ла-Гард видно с точки любой.
Пресвятая с младенцем стоит на часах,
чтобы стен городских не коснулся прилив
в час, когда от заката останется прах,
и, как узник в мешке, будет в сумерках Иф.
- Осторожно, - говорит он (вероятно, себе самому).
– То ли грязь, то ли… уголь, никак не пойму.
(Голубая луна над Ля Канебьер
будто новый сантим; голоса из таверн
раздаются; кто-то запел невпопад;
кто-то громко смеется; аккордеон
заиграл; кастаньетами вилки стучат
по тарелкам). Подходит к концу моцион.
По своим Капуцинам идет он к себе,
понимая, что герпес на верхней губе
означает простуду, а, стало быть, есть
повод выпить. Однако, хорошая весть!