Лазурный берег, кофе на веранде.
Швейцар отеля чёрный, как смола.
Возможно Конго, может быть Уганда,
А, впрочем, чёрт с ним. Странные дела–
И деньги есть, и маленькая Ницца
Игрива, как танцорка кабаре,
А скучно так, что впору удавиться,
Да только то не надобно поре.
Толпа проста, похожа на гризетку,
Пропахшую вином и чесноком.
Сейчас бы криль, завёрнутый в газетку
И «на разлив» нехитрое пивко.
Маршпуазон, воняющий моллюском,
Грассирует, попал туда – пропал.
Тут каждый третий говорит по-русски,
Но на твоё «привет» – нэ ко;мпран па.
В оранжевом коктейле тают льдинки,
Воняют мидии, креветки и клозет.
А Мариньер похуже Кабардинки,
И Геленджик покруче Круазет.
Я тут, «невыживающий в неволе»,
Под градусом шампэ живу легко.
Фу, ёрш твою, мне снова снилось поле–
Густая рожь с глазами васильков.
И снег густющий, щедрый, в Подмосковье.
Подъезды, продуктовые ларьки…
Швейцар на морду надвигает брови,
Белее снега яркие белки.
Эбеновый, что скалишь хлеборезку?
Ты с ним по нашему, в ответ – ни ме ни бе.
Стоячей грудью тычется «Негреско»
В линялое полотнище небес.
Я по-гусарски глуп, как все «иваны»–
На чай дороже чашки кофе дам.
Быть может, он тоскует по саванне,
Как странный русский – по большим снегам.