обещание становления,
недостижимое, недоумённое
засвидетельствование антиутопии.
Осторожный воздушный шарик, который,
как выяснилось, слишком мал, — и
тот, считай, лопнул ли, сдулся
ли, — сдался без боя, в
своём или другом уме
малом-великом. Соответственно, прав или нет
был он, узнаешь, ну, очень едва ли.
На кладбище — чёрный шлейф из катафалков
за белым пятном неопознанным — за не опознанным
никем, ни для кого, за никем, за слепым,
белым
телом-пятном
положительным.
Волна
не захлёстывает,
выросши, стоит перед тобой, похожая
на инфантильную стену. Твоё
перманентное имманентное, прямо и
наоборот. Срез присутствия без переноса
отвесный, убыточное становление под
непереносимым, абсолютным давлением.
Выйду из катафалка,
по ступенькам взлечу:
детский плач-открывалка
резанёт по плечу.
Причитает дремотно
взрослый голос. Свечу
ритуальный промоутер
раздаёт. Чур, чур, чур.
Через церкви, парковки,
и жк, и vеkа.
Заснежённый, с морковкой
вместо носа, в закат
всея сущего как
промахнусь и
на недельку до второго
до пришествия сокроюсь,
я залягу, я зароюсь
в сад, хрипя, как мне христово.
Будет вечер утра. Жёлтый отзвук особенно
утомителен будет.
И
рассредоточусь. Просыплюсь
на не Южный, не юрский,
но Южно-Приморский
парк.