Анатолий и Марта были пермяцкими слонами.
С изящными тонкими большими ушами.
Равновеликими.
И дышали.
Так, что не могли надышаться друг другом,
наглядеться друг на друга.
Марта любила мартини и Анатолия.
– Мой Ушалан, – говорила, – дроля.
Опора моя, твердыня. Величина,
столп.
Довольно сильно вами увлечена.
Да, положительно – Ушалан Столп.
Так и запишем.
У Толи от этих слов срывало крышу…
В тот вечер у них случились игры.
Прачные.
Марта затеяла постирушки. Пора –
Толя давно весь бельём порос.
Грязным, значит.
Этакий порось.
Марта скребла сваво порося Тольку, шворкала,
только ведь дородное сдобное позднелетнее тело Марты было не то, что бы уклюжим –
не обладало известной грацией.
Грациозна была душа. Это да.
А тело...
А тело было дебело.
Впрочем, вполне на Анатолийский вкус и нюх.
Как говорится, спасибо за то, что дадено. Grazie.
Словом, оступилась Марта, да и рухнула прямиком на Анатоля.
Ровно на раковину изящную да ушную.
Взвыл Ушалан, пошатнулся.
– Как-то не по фэншую,
Марта, ты поступаешь.
Трудно смириться с потерей слуха мне.
Мой адвокат Фернанду Жоржинью Алвеш
сделает всё, что возможно. И даже не…
Впрочем, пустое – все эти бе да ме.
Иск, Марта. Я подаю иск. Со зла.
Ну чего ты совсем раскисла?
Подумаешь – отсидишь.
Не ты первая, не ты последняя.
Это жизнь.
Всё полезно, что в жизнь пролезло. Прости.
Всё наладится, сбудется, станется. Не грусти…
Сделал дело своё Фернанду.
Отсидела своё суженая,
хлебнула баланды.
Все пять суток – от сих до сих.
Ни амнистии, ни других каких послаблений не удосужилась…
Поумнела на целую жизнь Марта.
Завела медицинскую карту.
Диетолог, фитнес, массаж, детокс.
Канотье прикупила. Для красоты.
В общем и целом, всё ок, с
ситуацией справилась на ура.
Молодец, так держать, уралан*.
Подалась прямо в сердце Калмыкии,
в степи жаркие, честные, дикие.
Стала первой красавицей Элисты…
Ушалан? А что Ушалан.
Одинок.
Так и ходит по пермским лесам
без любви, без дорог.
За ёлки да палки цепляется.
Мается Толька, мается.
Елозит по кочкам брюхом.
Пермяк-от – слоновье ухо.
*уралан – вперёд с калмыцкого